В эссе ‘Зад оперы‘ Вячеслав Шевченко обыгрывает метафору театра для описания физической картины мира — сцена представляет собой человеческий мир, который управляется событиями, происходящими за сценой:
‘Как ни удивительно, мы не замечаем главного тезиса картезианской, да и Галилеевой, науки. Ведь первое слово физической мысли звучит ясно и просто: видимый, слышимый, осязаемый (чувственный) мир — это иллюзия, сценическая мнимость, устроенная по принципу театра.’
Ниже несколько цитат на эту тему, взятых из эссе. Поэт Киприяно из новеллы Импровизатор (Русские ночи Владимира Одоевского) получил дар «все видеть, все знать, все понимать» . Под этим Одоевский подразумевал способность механического видения мира:
‘В представлении оперы он чувствовал лишь мучения сочинителя музыки, капельмейстера; слышал, как настраивали инструменты, разучивали роли, словом, ощущал все прелести репетиций; в самым патетических минутах видел бешенство режиссера за кулисами и его споры с статистами и машинистом, крючья, лестницы, веревки и проч. и проч.’
Дар оказался для Киприяно роковым. Первой жертвой стала его возлюбленная:
‘Сквозь клетчатую перепонку, как сквозь кисею, Киприяно видел, как трехгранная артерия, называемая сердцем, затрепетала в его Шарлотте; как красная кровь покатилась из нее и, достигая до волосных сосудов, производила эту нежную белизну, которою он, бывало, так любовался… Несчастный! В прекрасных, исполненных любви глазах ее он видел лишь какую-то камер-обскуру, сетчатую плеву, каплю отвратительной жидкости; в ее миловидной поступи лишь механизм рычагов… Несчастный! Он видел и желчный мешочек, и движение пищеприемных снарядов… Несчастный! Для него Шарлотта, этот земной идеал, пред которым молилось его вдохновение, сделалась — анатомическим препаратом!’
Теперь из Фонтенеля, объясняющего ‘генеральное о философии знание’ на примере Фаэтона, поднимающегося над сценой:
‘я натуру себе изображаю неким великим зрелищем, подобно тому, что на опере живет. … Во всем множестве людей нет, быть может, кроме утаенного в партере машиниста, который, увидев вещь какую на лету чрезвычайном, с беспокойством своим силится совершенно дознать, каким образом то летание сделалось. Сему-то машинисту как видеть можешь, подобен философ. … в машинах, явленных нам природой, все пружины отлично спрятаны и настолько совершенны, что пришлось долго отгадывать, какая причина приводит в движение Вселенную.’
Еще одна цитата:
‘О Бэббидже, создателе логической машины, друге Гумбольдта и Дарвина, рассказывают историю почти анектодическую. «Случайно попав с друзьями в оперу на моцартовского Дон Жуана, Бэббидж смертельно скучает и через пять минут после начала представления потихоньку исчезает: отправляется за кулисы смотреть, как устроен механизм управления сценой». Да, ученому, конструктуру новой реальности, за сценой есть чем вдохновляться — именно там живут предметы его жизненной страсти.’
Интересно отметить, что Эрнст Мах решительно возражал против такой метафоры:
‘Если бы кто-нибудь знал мир только по театру и однажды попал за кулисы, он мог бы подумать, что действительный мир нуждается в кулисах и что все было бы изучено, если бы были изучены эти кулисы. Вот так и мы не должны считать основами действительного мира ее интеллектуальные средства, которыми мы пользуемся для постановки мира на сцене нашего воображения.’
Информация
Вячеслав Шевченко, Прощальная перспектива. 2013, Эссе Зад Оперы.
Обсуждение
https://evgeniirudnyi.livejournal.com/241033.html
16.10.22 Кто меня играет?
Картина Михаила Хохлачёва (Michael Cheval, Art of Diplomacy) хорошо отражает неявное предположение о том, что поведение человека контролируется чем-то от него независящим (гены, мозг, культура). В этом отношении она является хорошей иллюстрацией эссе Вячеслава Шевченко.