Гилберт Райл известен характеристикой декартовского дуализма как ‘призрак в машине’ (ghost in the machine). В книге ‘Понятие сознания’ он критикует дуализм путем анализа языка:
‘Эта книга предлагает то, что с определёнными оговорками может быть названо теорией сознания. Но в ней вы не найдёте какой-то новой информации о сознании. Дело в том, что все мы обладаем о нём весьма обширным знанием, причём это знание не заимствовано нами из рассуждений философов и не может быть опровергнуто этими рассуждениями. Философские аргументы, которые составляют эту книгу, нацелены не на увеличение осведомлённости в этой области, но на прояснение и очищение логической географии уже имеющегося у нас знания.’
В целом книга произвела смешанное впечатление. С одной стороны, вызывают симпатии желание автора остаться в рамках здравого смысла. Райл считает, что дуализм разрушает привычный нам человеческий мир, поэтому он хочет вернуться на позиции здравого смысла. Здесь я его поддерживаю.
С другой стороны, анализ языка не впечатляет. Райл считает, что для отделения зерен от плевел в обыденном языке достаточно немного подумать. Таким образом, кабинетный анализ с его точки зрения позволяет достичь верной позиции. По-моему, это явное преувеличение возможностей кабинетных размышлений о жизни.
В ходе борьбы с дуализмом Райл борется с ‘мифом’ о том, что ментальные явления представляют из себя нечто самостоятельное. Он старается свести ментальное к способностям человека, к умению и поведению. Избранная стратегия в определенной степени связана с бихевиоризмом:
‘Общее направление этой книги, вне всякого сомнения, а также без обиды для меня, будет признано «бихевиористским».’
Хотя Райл трактует бихевиоризм по-своему. В вводной статье о Райле говорится таким образом:
‘«Слабая» версия философского бихевиоризма, не отрицая самого существования сознания, полагает, что ментальное не может быть описано независимо от внешне проявляющегося телесного поведения.’
Как бы то ни было, Райл в книге пытается выразить разные человеческие качества (воля, эмоции, ощущение, восприятие, воображение, интеллект) без декартовского дуализма. Были места, которые мне понравились, например:
‘Имеет смысл говорить, что некто воздержался от зрелища скачек или отказался смотреть на рептилию, но бессмысленно говорить, что некто воздержался от чувства боли или отказался от зуда в носу. Хотя, если зуд в носу, как на этом настаивает обсуждаемая теория [теория чувственных данных], был бы интуированием особого объекта, то остаётся неясным, почему такой дискомфорт нельзя устранить, воздержавшись от его интуирования.’
Также:
‘Излюбленный, но неправомерный вопрос «Каким образом человек постигает внешнюю реальность по ту сторону своих ощущений?» часто задаётся так, как если бы предполагалась следующая ситуация. В камере без окон заключён пленник, живущий в одиночном заточении с самого рождения. Всё, что доходит до него из внешнего мира, сводится к бликам света на стенах его темницы и едва слышному сквозь камни постукиванию. Тем не менее, благодаря этим бликам и стукам ему, вероятно, становится известно о невидимых для него футбольных матчах, цветниках и затмениях солнца.’
Были места в книге, которые не понравилось, например:
‘В случае с понятием волевого акта (volition) мы сталкиваемся с иной ситуацией, поскольку мы не знаем, как использовать его в повседневной жизни и, следовательно, не учимся тому, каким образом применять его и как не ошибиться при его использовании. Это искусственное понятие. … Понятия «флогистон» и «животные духи» в своё время применялись в определённых областях знания, однако ныне они вышли из употребления. Я намереваюсь показать, что понятие волевого акта относится к этому последнему роду.’
Следует отметить, что Райл, если я правильно понял, не против свободы воли, он просто борется с дуализмом. Он не хочет представить человека бездумных механизмом, в конце концов он хочет оставить человека человеком:
‘Отрицая, что человек — это дух в машине, мы не нуждаемся в том, чтобы опускать его просто до уровня машины. В конце концов он может быть разновидностью животного, а именно высшим млекопитающим. Теперь нужно набраться смелости, чтобы совершить рискованный прыжок и предположить, что это млекопитающее — человек.’
Основная проблема с книгой Райла заключается в том, что в ней практически полностью проигнорирована наука как таковая. Необходимо сказать, что книга была написана в 1949 году, еще до прихода в жизнь кибернетической парадигмы. Грубо говоря, наиболее совершенной машиной в то время оставался еще усовершенствованный паровоз. Вот, что Райл говорит в книге о механизмах:
‘Передаваемое как молва представление о том, что все в Природе подвластно законам механики, часто искушало людей говорить, что Природа — это или один огромный механизм, или же некая конгломерация машин. Но реально в Природе очень мало механизмов. Единственные механизмы, которые мы обнаруживаем в ней, это машины, изготавливаемые человеческими существами, вроде часов, ветряных мельниц и турбин. ‘
Однако физиология человека была к тому времени изучена уже неплохо. В конечном итоге, исследования Гельмгольцем зрительного и слухового восприятия принадлежит второй половине девятнадцатого века. Гельмгольцу также принадлежит теория иероглифов, основанная на тем, что сигналы от всех органов чувств поступают в мозг одинаково — путем электрических возбуждений в нервной системе. Таким образом, мозг получает сигналы от всех органов чувств в виде своеобразных ‘иероглифов’.
В этом отношении анализ ощущений и восприятий следовало бы провести при рассмотрении, например, взглядов Гельмгольца. Я считаю, что борьба с теорией виртуального мира выглядит вполне разумно. Тем не менее, в этом случае необходимо сказать, каким образом возможно научное изучение восприятий и каким образом в данном случае следует проинтерпретировать полученные результаты. Анализ языка в этом отношении ничего не дает.
Вопрос также состоит в том, как сохранить человеческий мир в рамках науки. Как проинтерпретировать научные достижения таким образом, чтобы оставить человека человеком? В настоящее время угроза обыденному человеческому миру идет не от дуалистических представлений, а от ученых-экстремалов, которые в порыве узнать устройство мира объявляют все человеческое иллюзией.
Борьба с дуализом поднимает вопрос существования. Если сказать, что ментальные события сами по себе не существуют, то что, собственно говоря, существует. Существуют ли атомы, существует ли волновая функция, существует ли пространство-время … В книге Райла про это ни слова, хотя в его время уже были разработаны как квантовая механика, так и теория относительности.
В этом смысле книга Райла меня, пожалуй, разочаровала. Книга полностью посвящена борьбе с дуализмом исключительно в рамках внутренне-философских соображений. С моей точки зрения особого смысла в этом нет, поскольку задачей скорее является нахождения места человека в научной картине мира. Вопрос состоит в том, как сохранить здравый смысл и одновременно признать научные достижения.
Анализ языка, проведенный Райлом, в этом случае, по-моему, ничего не дает. Здравый смысл и язык, как таковой, нейтрален по отношению к метафизике. Наверное, полезно задуматься о том, что означает то или иное высказывание, но найти содержательный ответ в рамках лингвистического анализа явно не удастся.
В заключение отмечу, что переводчики решили перевести mind как сознание:
‘нужно отметить, что уже основное используемое Райлом понятие «mind» не имеет адекватных аналогов ни в обычном русском языке, ни в нашем философском лексиконе. Мы переводили это понятие как «сознание», исходя из сложившейся практики, а также из того, что другие возможные переводы — дух, душа, ум, психика — ещё менее приемлемы.’
Не думаю, что это было удачным решением, поскольку в книге Райл также обсуждал ‘consciousness’. Может быть и сложно найти эквивалент к ‘mind’ в русском языке, но вряд ли в его книге ‘mind’ было эквивалентно ‘consciousness’. В переводе же разница в данном случае потерялась.
Информация
Гилберт Райл, Понятие сознания, 2000.
На английском: G. Ryle, The Concept of Mind, 1949.