Шевченко В.
Символизм физики
http://www.circleplus.ru/archive/fil/12/2
‘Среди всех точек картины, выполненной с применением этого изобретения, есть одна особая, выделенная — центральная или главная. К ней сходятся все линии изображения, уходящие от зрителя, при их «неограниченном мысленном продолжении». Поэтому ее называют также точкой схода. В туннеле метро или на горизонте железной дороги она указует место, куда сбегаются рельсы. Наличие такой точки отличает все картины Запада от картин Востока, а внутри западноевропейской культуры — картины Нового времени от всех предшествующих изображений[19]. Поэтому ее понимание дает ключ к специфике классической живописи. Но также, как мы увидим ниже, и к неким таинствам новоевропейской науки.’
‘Нетрудно сообразить, какие «мировоззренческие» откровения навевала такая механизация богопознания. Посетив когда-то константинопольскую Софию, русские послы уверяли, что побывали в раю — так подействовало на них храмовое убранство. Но флорентийца кватроченто увлекает механический образ небесного царства. Стало быть, механики научились создавать картину священной истории если не более убедительную, так более занимательную, чем иконописцы. По-существу, инженеры-художники, устроители «священных представлений», пошли в механическом толковании творения дальше, чем позволят себе будущие ученые. Физикам оставалось лишь реализовать разработанную ими метафорику.’
‘Обобщая ситуацию, можно заключить, что в сакральную символику храма механическая образность вторгалась по трем основным направлениям:
1) формирование центральной перспективы в живописных изображениях интерьера, несущей в себе представление о бесконечном однородном пространстве, внешнем по отношению к зрителю;
2) развитие литургической драмы, превращающей участника тайнодействия в стороннего зрителя;
3) размещение на портале храмов механических часов, внушающих прихожанам образ времени, не зависящего от церковного распорядка.’
‘Перспектива Галилея срастила умозрение со зрением. Представляя Л. Донато подзорную трубу, он подчеркивал, что «извлек ее из наиболее сокровенных соображений о перспективе». Вооружаясь ею, он выражает надежду, что телескоп сможет «наилучшим способом помочь мне настроить одну трубу в огромном расстроенном органе нашей философии». Обновив орудие зрения, он намерен по его образцу перестроить органон умозрения. Его диалоги — это настройка той самой философской «трубы»: две «системы мира» — это прежде всего два способа виденья. Вещи все те же, но они вправляются в оптический объектив — форму «объективного» знания. В этом «объективе» сферический мир выглядит кубическим.’
‘Культура, как выразился гений конструктивизма Корбюзье, завершая начинание Джотто, это «прямоугольное состояние ума».’
‘В будущем учредят паноптикум миров, в коих жили когда-то люди. Вдоль его стен на стендах под прозрачными колпаками выстроятся прелюбопытные конструкты. На китах и на слонах, на мировой лягушке и на драконе, в скорлупе космического яйца и в кроне мирового дерева, в хрустальных сферах и в черных дырах. Где-нибудь на почетном месте будет выставлен ветхий экспонат с этикеткой «Вселенная ХХ века». Пояснительную надпись к нему трудно пока разглядеть. Ясно только, что станет он, как то сталось со всеми космосами прежних времен, простым — почти игрушечным.’
P.S. См. рецензию на книгу В.Шевченко «Прощальная перспектива»: http://ru-philosophy.livejournal.com/1503437.html