Что такое постнеклассическая наука?

Разбиение последовательности исторических событий на этапы — это неблагодарная задача, поскольку вряд ли в данном случае возможно найти единственно правильное решение. С другой стороны, без выделение этапов развития не обойтись, поскольку без этого история становится последовательностью несвязанных между собой событий. Как бы то ни было, академик Вячеслав Семёнович Стёпин разделил историю науки на три этапа: классическая наука, неклассическая наука и постнеклассическая наука (последнее характеризует современный этап развития науки).

В 2013 году в журнале Эпистемология и философия науки была опубликованы результаты панельной дискуссии на тему, что такое постнеклассическая наука. Я использовал эти статьи для того, чтобы познакомиться с классификацией Стёпина. Начну с нескольких цитат из статьи Стёпина. Вначале Стёпин разделяет этапы развития науки по типу исследуемых объектов:

‘Классика, неклассика, постнеклассика различаются по следующим признакам. Во-первых, по типу системной организации исследуемых объектов. Классическая рациональность обеспечивает освоение простых систем, неклассическая – сложных саморегулирующихся систем, постнеклассическая – сложных саморазвивающихся систем. Каждый из этих типов систем требует для понимания и познания особой категориальной сетки (особых смыслов категорий части и целого, вещи и процесса, причинности, пространства и времени).’

Грубо говоря, в классической науке отсутствовал наблюдатель, в неклассической науке наблюдатель стал неявной частью объяснений, а постнеклассическая наука перешла к изучению наблюдателя. Далее Стёпин находит отличие между разными этапами в том, что по ходу развития науки происходило изменение понятия объективности:

‘классика условием объективности знания полагает элиминацию из процедур объяснения и описания всего, что относится к познающему субъекту, к средствам и операциям его деятельности. Неклассика, напротив, включает в процедуры объяснения и описания характеристику средств и операций деятельности, благодаря которым выявляются свойства и закономерности изучаемого объекта. И это интерпретируется не как отказ от объективности знания, а как условие ее достижения. В постнеклассической рациональности возникает новое расширение смыслов научного объяснения и описания. В них в качестве условия реализации идеала объективности включаются процедуры соотнесения внутринаучных и вненаучных ценностей.’

Именно это вызвало критику А. Л. Никифорова и панельное обсуждение, опубликованное в журнале. Приведу еще три цитаты из статьи Стёпина, которые несколько раскрывают цитату выше.

‘В классической рациональности эта деятельность предстает как познавательное отношение, в котором суверенный познающий разум (субъект) со стороны наблюдает и изучает объекты и в идеале не детерминирован ничем, кроме своих способностей постигать свойства и сущностные связи объектов.’

‘В неклассической рациональности выясняется, что между разумом и объектом всегда есть посредник – средства и операции деятельности.’

‘Наконец, в постнеклассической рациональности принимается во внимание, что любая деятельность, в том числе и научное познание, социально детерминирована, определена базисными ценностями культуры, которые программируют деятельность, влияют на формирование ее ценностно-целевых установок. Научное познание во все эпохи было социально обусловлено. Но не во все эпохи это осознавалось и закреплялось в философских основаниях науки.’

Должен отметить, что приведенных цитат недостаточно для понимания концепции Стёпина и для более полного знакомства с его взглядами лучше всего просмотреть всю статью или статью 2009 года. Тем не менее, должно быть понятно, что именно обсуждение смены критериев объективности и рациональности стало предметом обсуждения. Никифоров выразил свое отношение таким образом:

‘Наука на всем протяжении своего существования от Галилея и Кеплера до начала XXI века занималась одним и тем же – бескорыстным поиском истины.’

Никифоров обвинил Стёпина в смешении фундаментальных и прикладных наук — для фундаментальных наук критерии объективности и рациональности остались без изменения, но поскольку фундаментальная наука уходит, на сцену выходят ценности, обсуждаемые Стёпиным. Приведу несколько цитат из статьи Никифорова, в которых он обвиняет прикладные науки во всех грехах:

‘Научное знание становится товаром, ученый – наемным работником, производящим этот товар. Посредством субсидий, премий, грантов капитал направляет научные исследования на решение тех проблем, которые являются приоритетными с прикладной точки зрения. Вот почему происходит вытеснение внутринаучных ценностей «социальными ценностями и целями».’

‘Однако указанные выше факторы – превращение знания в товар, в оружие, удорожание научных исследований, необходимость работать в больших научных коллективах и узкая специализация ученых – к концу ХХ в. привели к резкому сокращению доли фундаментальных исследований в общем объеме научной деятельности. Кто платит, тот и заказывает музыку.’

‘На мой взгляд, вырождение науки в технонауку обусловлено проникновением во все сферы общественной жизни товарно-денежных отношений и переходом к «обществу потребления». Ученый стал наемным работником, продающим свой интеллект. И он вынужден заниматься не поиском истины, а решать задачи, которые перед ним ставят государство и капитал.’

‘Мне же кажется, что уничтожение искреннего бескорыстного стремления к получению нового знания, к истине говорит о том, что современному «цивилизованному» обществу не нужно познание окружающего мира, не нужна истина, его идолами стали комфорт и потребление. А технонаука как раз и служит комфорту и потреблению. Поэтому воодушевление моих друзей успехами технонауки мне представляется несколько наивным и огорчительным.’

В целом обсуждение было достаточно интересным. Мне ближе точка зрения Стёпина, взгляд Никифорова на науку я бы охарактеризовал как миф. В то же время описание Стёпиным развития науки по-моему не совпадает с эмпирическими наблюдениями. Я бы сказал, что Стёпин при рассмотрении неклассической науки напрасно объединил современную физику (теорию относительности и квантовую механику) с кибернетикой. Проблемы, возникающие в теории относительности и квантовой механики, явно отличаются от тех, которые обсуждаются в кибернетике, и я бы не стал их смешивать.

Далее Стёпин говорит о смене картины мира и об уходе механистической картины мира при переходе к неклассической и постнеклассической науке. Я с этим решительно несогласен. По-моему, механистическая картина мира остается по-прежнему живее всех живых, разница, пожалуй, только в том, что вместо элементарных частиц физики стали говорить о полях. Интерпретация квантовой механики остается открытой, но многие физики уверены в том, что стоящие проблемы можно преодолеть, и они нисколько не сомневаются в верности механистической картины мира. Биологи, которые с увлечением говорят о фундаментальности естественного отбора, не забывают подчеркивать механистический характер естественного отбора и они также выражают свою приверженность механистической картине мира.

При обсуждении постнеклассической картины мира Стёпин опирался на концепции синергетики — синергетика как ядро постнеклассической науки. Тем не менее, я бы сказал, что синергетика явно не смогла предложить альтернативную картину мира. Все разговоры про возникаемость, холизм и нисходящую причинность остались только разговорами.