В книге Лолиты Брониславовны Макеевой «Язык, онтология и реализм» представлены взгляды ряда философов, связанных с так называемым лингвистическим поворотом. Предполагалось, что проблемы предыдущих поколений философов были связаны с неправильным использованием языка, и ожидалось, что приручение языка должно помочь в решении вечных проблем:
‘Анализ языка служит ключом к выявлению структуры и содержания реальности. Такова позиция создателей аналитической метафизики, которые убеждены в том, что, изучая феномен языка, его общие черты и механизмы функционирования, можно составить представление и об онтологическом строении мира, т.е. установить, что имеет статус существующего.’
Я бы сказал, что ожидания не оправдались — философам не удалось прийти к согласию о том, что такое значение, смысл, референция и истина. Но результаты таких попыток в любом случае интересны:
‘Взяв за отправную точку своих метафизических исследований анализ языка, они вместе с тем углубили наши знания и о самом языке, и о природе значения языковых выражений, и о том, какую роль язык играет в познании и практическом взаимодействии людей с миром.’
Книга состоит из двух частей. В первой изложены взгляды философов на соотношение языка и реальности. Вначале представлены взгляды сторонников формализации языка (Готлоб Фреге, Бертран Рассел, ранний Людвиг Витгенштейн, Рудольф Карнап). Поскольку обычный язык содержит слишком много неоднозначностей, на первом этапе шел поиск формального языка, который бы позволил более точно передать состояние мира и таким образом решить все проблемы. Далее рассмотрены взгляды Уилларда Куайна, а затем философов, который отказались от построения идеальных формальных языков и считали, что понимание мира возможно только при использовании естественного языка (Питер Стросон, Дональд Дэвидсон и Майкл Даммит).
Вторая часть посвящена более детальному рассмотрению понятия реализм. Представлены взгляды Майкла Даммита и Хилари Патнэма, а затем кратко обсуждены позиции разных философов в отношении научного реализма. Интересно отметить, что Патнэм вначале поддерживал научный реализма, но затем занял более гибкую точку зрения.
Выпишу несколько цитат про взгляды философов по поводу значения, смысла и референции:
‘Различение значения и смысла Фреге применяет к именам собственным, считая, что значением имени является предмет, который оно обозначает, а смыслом — информация, которую оно в себе несет. Необходимость такого различения он обосновывает тем, что два имени, обозначающие один и тот же предмет и соответственно имеющие одно и то же значение (например «Утренняя звезда» и «Вечерняя звезда»), могут сообщать нам разную информацию, и поэтому, скажем, утверждение тождества «Утренняя звезда есть Вечерняя звезда» является для нас когнитивно информативным (ибо отражает важное астрономическое открытие), тогда как «Утренняя звезда есть Утренняя звезда» — нет. Согласно Фреге, это обстоятельство объясняется тем, что эти два имени, обозначая один и тот же предмет, различаются по смыслу.’
‘В целом Рассел отказался от фрегевского различения смысла и значения и выступил в поддержку теории значения, которую принято называть денотативной, поскольку, во-первых, она касается такой категории языковых выражений, как имена собственные, а, во-вторых, согласно этой теории, значением имени собственного является его носитель, т.е. значение имени отождествляется с его денотатом (референтом).’
‘Витгенштейн принимает предложенное Фреге различение значения и смысла, однако у него они оказываются присущими разным категориям языковых выражений. Так, имя обладает значением, но не имеет смысла, а у предложения есть смысл, но нет значения.’
‘В рамках своей концепции Карнап сформулировал метод семантического анализа, который назвал методом экстенсионала и интенсионала и который является развитием и обобщением фрегевского подхода к анализу значения. Понятия экстенсионала и интенсионала соответствуют значению и смыслу, предложенным Фреге. Различие между этими парами терминов состоит лишь в том, что у Фреге они, по мнению Карнапа, являются экспликатами понятий «денотация» и «коннотация», предложенных Дж.С. Миллем, а экстенсионал и интенсионал являются экспликатами для таких логических терминов, как объем и содержание понятия.’
‘Свою задачу Куайн видит в том, чтобы построить теорию значения на прочных научных основаниях, а для этого, считает он, ее нужно избавить от всяких ссылок на «интенсиональные» сущности, как ментальные, так и абстрактные. Лингвистическим значениям нужно дать такую трактовку, чтобы они заняли свое место в «натуралистически истолкованной вселенной». Таким образом, теория значения должна стать антименталистской и антиплатонистской: мы должны отказаться от представления о значениях как некоторых психических феноменах или абстрактных сущностях вроде фрегевских «смыслов».’
‘Итак, Куайн определяет класс способов активирования сенсорных рецепторов человека, которые побудили бы его согласиться с исследуемым предложением в какой-то конкретной ситуации, как утвердительное стимул-значение этого предложения. Класс аналогичных способов, побуждающих к несогласию, он называет отрицательным стимул-значением данного предложения. Соединенные вместе утвердительное и отрицательное стимул-значения предложения образуют его стимул-значение в целом.’
‘Из сказанного можно заключить, что Куайн не отрицает наличия в языке выражений, имеющих референцию к миру, но он отрицает фундаментальный характер референции. Для него референция — это производное понятие, а фундаментальным, гарантирующим эмпирическую значимость языка, является отношение между предложениями наблюдения и обстоятельствами их произнесения, которые делают их истинными или ложными.’
‘Подводя итог критики Стросоном расселовской теории дескрипций, отметим, что она имеет ряд важных следствий. Во-первых, Стросон истолковывает референцию не как свойство языкового выражения, проявляющееся в том, что оно некоторым устойчивым образом связано с определенным объектом, а как «функцию употребления», благодаря чему референция становится действием, совершаемым людьми с помощью слов.’
‘Идея значения как употребления показалась очень привлекательной для многих философов, поскольку позволяла без ссылок на какие-либо ментальные или абстрактные сущности дать ответ на вопрос, благодаря чему удается «вдохнуть жизнь» в простые звуки и начертания и сделать их языковыми символами. Этот ответ состоял в том, что звуки и начертания становятся языком, когда их употребляют люди в своей коммуникации друг с другом.’
‘К началу 1960-х годов среди аналитических философов стала остро ощущаться потребность в выработке нового подхода к проблеме значения.’
‘Вместе с тем, считает Дэвидсон, отказываясь от референции как отношения, связывающего язык и реальность, мы не отказываемся от построения онтологии.’
‘Но при этом Дэвидсон считает, что непостижимость референции означает не только эмпирическую эквивалентность альтернативных схем референции, но и невозможность однозначного определения референции выражений языка в рамках той или иной схемы.’
‘Вывод, который делает Патнэм из этого и многих других аналогичных примеров, сам по себе не нов: референция терминов естественных классов устанавливается напрямую — без посредничества смысла. В определенном отношении это является возрождением расселовского подхода к значению, однако в отличие от Рассела Патнэм и другие создатели этой теории «прямой» референции не отождествляют значение термина с его референцией.’
В заключение отмечу желание рассмотренных философов избавиться от ментальных сущностей при рассмотрении языка. Предполагалось, что это поможет преодолеть дуализм Декарта:
‘В течение долгого времени в философии преобладала трактовка языковых выражений как «знаков идей», которая в основном опиралась на картезианское представление о том, что сознание и идеи отделены от внешнего мира «эпистемической пропастью», поэтому главная задача состоит в том, чтобы установить, как связаны между собой ментальные сущности и объекты в мире.’
Тем не менее, достойного решения проблемы я не увидел. Например, Куайн в духе своего времени использовал бихевиоризм, а Дэвидсон ввел концепцию аномального монизма. Нейтральный монизм Рассела более интересен, но понять, что это такое, мне никогда не удавалось. Естественно, что в вопросе искоренения ментализма согласие между философами, рассматриваемыми в книге, также не наблюдается.
Информация
Лолита Брониславовна Макеева, Язык, онтология и реализм, 2011.
Обсуждение
https://evgeniirudnyi.livejournal.com/225436.html
https://www.facebook.com/evgenii.rudnyi/posts/1841180652683012
см. также
Неплохое описание идей Рассела от and_dol: Философия логического атомизма Б. Рассела. Популярное изложение. https://ru-philosophy.livejournal.com/1714315.html