Книга философа Энрике Вильянуэва ‘Что такое психологические свойства? Метафизика психологии‘ полностью связана с философией сознания. Она в целом неплохо написана и будет интересна тем, кто еще не сталкивался с рассмотрением сознания в рамках аналитической философии. К преимуществам книги можно отнести четкую связь рассматриваемых проблем с метафизикой. Отмечу, что в книге для объяснения свойств использована концепция первичного и вторичного интенсионала, которая мне встретилась в первый раз.
Обсуждение в книге идет в рамках дискурса, принятого в философии сознания (дуализм, материализм, квалиа, зомби и все такое). Ниже я критически рассмотрю базовые положения этого дискурса:
- Наука сама по себе открывает реальный мир, находящийся по ту сторону Пещеры Платона;
- Научная психология связана с материализмом;
- В науке решены все проблемы при рассмотрении уровней организации кроме таковых между нейрофизиологией и психологией;
- Человек находится внутри субъективного мира сознания.
Начну с яркого высказывания Вильянуэва:
‘Замкнутые области объемлют нас, подчиняют своим законам, ослепляют и подавляют. Мы не в состоянии ни вырваться из них, ни избегнуть их влияния, у нас нет свободы, мы узники призрачного мира, отделенного от реальности густой интеллектуальной пеленой, не дающей нам увидеть и познать то, что, без сомнения существует вовне.
Вратами, через которые мы можем наблюдать реальность по ту сторону завесы, служит наука: она располагает концептуальным инструментарием, позволяющем человечеству отвоевать часть своей свободы и получить некоторое знание о существующем за пределами замкнутых областей. Благодаря научным открытиям мы узнали, что мир отличен от той его картины, какую на рисует, например, наше восприятие.’
В сказанном легко увидеть Пещеру Платона. Люди сидят внутри Пещеры и им доступны только тени реального мира. К счастью есть ученые, которые способны выйти из Пещеры, посмотреть на то, что находится снаружи, вернуться обратно и сообщить остальному человечеству, как устроен мир на самом деле.
Сразу же возникает вопрос, как обстоит дело с философами-метафизиками. Дана ли им такая возможность? Или же они находятся внутри Пещеры и им доступна информации о реальном мире только от настоящих ученых? Четкого ответа в книге не видно; только отмечается что философам достаются проблемы, которые не могут решить ученые:
‘Пример философской проблемы — психофизическая проблема, не устраняемая в результате того, что учитываются все совокупные данные; так, после рассмотрения всех нейрофизиологических данных можно по-прежнему быть приверженцем дуализма или монизма.’
Получается, что ученые смогли выбраться из Пещеры, но увиденное там не позволило им сделать окончательное заключение; поэтому нужны философы. Также отмечается важность работы философов в случае психологии:
‘Дело в том, что психологические свойства нельзя изучать без предварительного анализа; … психологические свойства зачастую во многом неопределены и при попытке их определения обычно возникают противоречия.’
‘Мы должны заключить, что программа научной психологии не только недостаточно определенна, но и отягощена философскими проблемами, потому что психологические свойства порождают философские трудности, постоянно окружающие буквально каждое из них.’
Вопрос однако в том, каким образом философ, сидящий в Пещере, сможет помочь ученым, у которых есть доступ к реальности. Какие дополнительные возможности по сравнению с таковыми у ученых есть у философов? Этот вопрос в книге остался без ответа. Более того, в книге также не обсуждается, каким образом ученые умудряются выйти из Пещеры, а затем вернуться с полученными знаниями о внешней реальности.
Научная психология в книге связывается с материализмом. Собственного говоря, вся философия сознания крутится вокруг известного ‘мысли находятся в тех же отношениях к мозгу, как желчь к печени или моча к почкам’. Только в наш просвещенный век берутся более изощренные аналогии: мысль как функция мозга, мысль как проводимое мозгом вычисление и тому подобное. В книге идеальным решение считается нахождение связи психических свойств с естественными нейронными сетями. В противном случае остается дуализм, что в свою очередь говорит о принципиальной неполноте физики; это уже совсем нехорошо.
Наиболее ярко эта идея описана при обсуждении функционализма; все начинается с с тезиса о полноте науки:
‘Этот тезис выражает гипотезу о том, что существует постепенно образовавшийся единый корпус научных теорий, которые мы сейчас принимаем и которые все вместе дают исчерпывающую и верную трактовку всякого физического феномена (т.е. всякого феномена, допускающего описание в физических терминах). И физика с точки зрения объяснения подходит для того, чтобы подтвердить каузальную гипотезу о психологических свойствах. Но эта последняя — еще не онтологическая теория, так как она не отрицает существование нефизических феноменов, о отрицает лишь, что мы должны объяснять физические феномены в терминах нефизических феноменов: она говорит нам, что физика является достаточной.’
Далее после редукционистского тезиса следует:
‘всякое переживание тождественно какому-то физическому состоянию. Переживание — это какой-то физический феномен. И поскольку при нынешнем уровне наших знаний лучший, наиболее подходящий кандидат на объяснительную роль — состояние нейронов, получается, что всякое переживание тождественно состоянию нейронов.’
Следует отметить, что в книге неплохо анализируются проблемы всех рассмотренных подходов. Также в конце концов честно признается, что окончательного решения не видно.
Тем не менее, главный вопрос в книге остался открытым. Каким образом философы могут помочь ученым решить этот вопрос? Философский анализ на уровне метафизики, как и следовало ожидать, показывает противоречия без конца и края. В то же время согласно автору книги ученые сами по себе со своим концептуальным инструментарием не могут найти решения. В книге предполагается, что будущие эмпирические исследования возможно чем-то помогут. Однако в таком случае остается непонятным роль философов-метафизиков — в чем заключается их роль в будущих эмпирических исследованиях.
В целом меня удивило, что в книге поиск связи между нейронами и переживаниями отведен психологии. На этот счет вроде бы лучше подходит нейрофизиология. Может быть Вильянуэва посчитал, что если в психологии не будет такой связи, то ее нельзя считать наукой. Может быть в его мечтах нейрофизиология и психология превращаются в одну общую науку. Как бы то ни было, в книге я не увидел исследовательской программы для развития эмпирических исследований.
В целом, между наукой и метафизикой есть определенная связь. История науки показывает, что метафизические идеи периодически вдохновляли на эмпирический поиск, в результате которого исходные метафизические представления отмирали, а на их смену приходили новые. Также по мере развития науки ученые с переменных успехом старались избегать метафизики и поэтому искали науку без метафизики. Однако обычно это заканчивалось так: философия умерла, да здравствует философия. Это хорошо выражается следующим высказыванием в книге:
‘Мы не знаем, являемся ли мы только тем, что изучает в нас нейрофизиология, или же мы нечто большее, иное, обладающее неизвестной природой.’
Есть некоторые ‘мы’ и ‘нейрофизиология’. Далее каким-то неизвестным образом ‘нейрофизиология’ изучает ‘нас’. ‘Мы’ получает эту информацию от ‘нейрофизиологии’ и впадаем в когнитивный диссонанс.
В этой связи с моей точки зрения роль философии должна была бы заключаться не в анализе метафизических идей, как в книге Вильянуэва. Скорее философы должны были бы по возможности отделять эмпирические результаты в науке от спекулятивных рассуждений самих ученых. Например, они должны были бы напоминать ученым о том, что наука делается людьми, а не мозгами людей, что рассуждения о свободе воли относятся к метафизике, что эмпирическое подтверждение метафизических положений в принципе невозможно. В этом смысле ученых следует периодически напоминать, что их возможности выглянуть из Пещеры Платона крайне ограничены и поэтому последняя цитата просто бессмысленна.
Далее: Метафизика психологии, 2
Информация
Энрике Вильянуэва, Что такое психологические свойства? Метафизика психологии, 2006.
Enrique Villanueva, Qué son las propiedades psicológicas. Metafisica de la psicologia, 2003.