Имена Эрнста Маха (1838-1916) и Пьера Дюгема (также транскрипция Дюэм, 1861-1916) в истории и философии науки нередко упоминаются вместе — борьба против атомизма и позитивизм. Историк Клаус Хентшель в статье ‘Переписка Дюгема и Маха‘ опубликовал сохранившиеся письма, а далее обсудил отличие их взглядов. В результате переписка осталась на уровне формальной вежливости, а их взаимоотношения не приняли дружеского характера. Статья начинается с перечисления схожих черт в биографиях ученых:
‘1. Оба были физиками по образованию, которые уже своими первыми работами привлекли внимание научной общественности, но в результате чего с самого начала научной карьеры они оказались в положении аутсайдеров. В споре между Кристианом Доплером и Йозефом Петцвалем (научный руководитель Маха) Мах в одной из первых статей 1860 года защищал рассмотрение Доплера (позднее эффект Доплера) против нападок своего руководителя, которые казались ему необоснованными; однако поэтому ему не удалось получить должность ассистента в Вене. В 1884 году Дюгем представил к защите диссертацию, в которой доказал ошибочность принципа максимальной работы, предложенного Бертло, согласно которому скорость химических реакций зависит только от выделяемого тепла. Вместо этого Дюгем разработал (правильное) рассмотрение многих явлений физической химии (таких как капиллярность, пироэлектричество, осмотическое давление, обобщенные условия равновесия) при последовательном использовании термодинамических потенциалов. Однако это настолько уязвило Бертло и его сторонников, что Дюгему в течение всей его жизни не предлагали кафедру теоретической физики в Париже.’
‘2. Оба проявили необычайную креативность в своих работах по физике. Дюгем после непродолжительной работе в Лилле и Ренне преподавал теоретическую физику в Бордо в общей сложности 20 лет, уделяя особое внимание термодинамике, физической химии, гидромеханике и теории упругости. Мах в особенности во время работы доцентом в Граце и Праге проводил экспериментальные исследования (в частности, эффект Доплера, оптико-акустические эксперименты и ударные волны), а также физиологические исследования органов чувств (в частности по изучению чувства равновесия и физиологии зрения и слуха).’
‘3. Оба в ходе своих исследований пришли к принципиальной критике существующего стиля мышления в физике; оба связывали проблему механистического мировоззрения с неоправданным приоритетом механики; Дюгем пытался противопоставить этому обобщенную термодинамику, а Мах — универсальную науку, охватывающую физику, физиологию и психологию.’
‘4. Оба полемизировали с атомизмом своего времени, когда последний понимался не как рабочая гипотеза, а как утверждение о реальной структуре материи; последнее казалось им необоснованным в силу экспериментальных исследований того времени. Оба работали на протяжении всей жизни при рассмотрении физики на уровне континуума.’
К пункту выше можно добавить неудачную попытку Маха на заре его карьеры объяснить спектры в рамках атомистической теории.
‘5. Оба выступали, хотя по совершенно разным мотивам, за строгое разделение физики и метафизики.’
‘6. Оба связали свои попытки нового осмысления физики с историко-научным анализом своей дисциплины, где их интересовало не только представление о статус-кво, но и происхождение промежуточных результатов. Следовательно, для них понимание физики включало в себя изучение ее прошлого, поэтому они независимо друг от друга изучали историко-генетические корни физики.’
В третьем пункте выше уже намечено отличие взглядов. Мах и Дюгем были согласны в том, что физика не объясняет, а описывает мир. В то же время Мах хотел объяснить появление теорий физики в рамках психологии и тем самым его позиция оставалась в рамках сциентизма. С моей точки зрения можно охарактеризовать позицию Маха как сведение физики к психологии и биологии. Вполне возможно, что Маху бы понравились представления о воплощенном познании в современной когнитивистике. Для Дюгема этот переход был неприемлем и поэтому для него, по всей видимости, книги Маха ‘Анализ ощущений‘ и ‘Познание и заблуждение‘ выходили за границы науки и тем самым представляли собой возрождение метафизики на новой основе.
Хентшель в статье также рассматривает другое отличие при рассмотрении развития физики. Дюгем вводил представление о природной классификации, тем самым для него сохранялась преемственность в развитии науки — теории физики всего лишь описывают мир, но природная классификация по ходу времени улучшается. Для Маха такое было неприемлемо, поскольку для него теории физики служили всего лишь компактной формой выражения идей и не более. Хентшель в статье анализирует последствия разных позиций Маха и Дюгема на стиль их исторических работ.
Дюгем и Мах хорошо чувствовали, в чем их позиции совпадают, а в чем отличаются. Приведу по этому поводу вначале описание позиции Дюгема, данное Махом в предисловии ко второму изданию ‘Познание и заблуждение‘:
‘Очень обрадовало меня сочинение Дюгема (Физическая теория, её цель и строение, 1906). В такой сильной мере встретить согласие у физиков я не надеялся. Дюгем отвергает всякое метафизическое объяснение физических вопросов; он видит цель физики в логически экономном определении действительного; он считает историко-генетическое изложение теории единственно правильным и дидактически целесообразным. Все это — взгляды, которые я по отношению к физике защищаю добрых три десятилетия. Это согласие является для меня тем более ценным, что Дюгем пришел к тем же результатам совершенно независимо. Но в то время как я, по крайней мере в предлагаемой книге, выдвигаю главным образом родство между обыденным мышлением и научным, Дюгем в особенности занимается освещением различий, существующих между обыденным и критико-физическим наблюдением и мышлением, вследствие чего я очень горячо рекомендую его книгу моим читателям, как дополняющую и освещающую мои идеи.’
Это описание неплохо выражает связь Дюгема и Маха как союзников. В то же время отличие в конце, сформулированное выше в мягкой форме, отражает разницу их взглядов. Это отличие выражено в четкой форме в письме Маха 1908 года своему стороннику Фридриху Адлеру:
‘На данный момент я полностью удовлетворен уровнем согласия с Дюгемом. Учитывая силу и влияние, которые схоластика и католицизм все еще имеют во Франции, вполне возможно, что Дюгем лелеет какого-то скрытого дьявола на заднем плане; в конце концов, он поклонник Фомы Аквинского, о чем он даже не скрывает. Но что с того, что пока он не расстается с дьяволом? Возможно, он просто хочет освободить физику от метафизики, чтобы последняя получила свободу действий по сравнению с физикой. С помощью метафизики философы и теологи должны делать то, что им заблагорассудится. Если взамен физики, физиологи и психологи привыкнут обходиться без метафизики, мы победим. Одобрение такого физика, как Дюгем, в области физики высоко ценится; нам не нужно восхищаться его непостижимой метафизикой; подождем, пока она станет осязаемой.’
Это высказывание хорошо показывает, что Мах считал свою позиции вне метафизики и что с его точки зрения наука о человеке может вполне обойтись без метафизики. Мах не замечает, что его книги ‘Анализ ощущений‘ и ‘Познание и заблуждение‘ выходят далеко за рамки науки как таковой и принадлежат вполне определенной философской позиции. В этом, кстати, можно увидеть сходство его позиции и современной когнитивистики. В то же время он правильно описывает желание Дюгема, которого сам Дюгем не скрывал: физика как описание по Дюгему не может войти в противоречие с религией.
В заключение отмечу, что переписка между Махом и Дюгемом продолжалась с 1903 по 1909 год. В статье Хентшеля есть обсуждение факта, что Мах и Дюгем узнали о работах друг друга сравнительно поздно — только в 1903 году. Также в статье содержится немало другой интересной информации.
Информация
Klaus Hentschel, Die Korrespondenz Duhem-Mach: Zur ‘Modellbeladenheit’ von Wissenschaftsgeschichte. Annals of science 45, no. 1 (1988): 73-91.
См. также:
См. статью ниже про отношение Дюгема к науке и религии:
Катасонов, В. Н. Позитивизм и христианство: философия и история науки Пьера Дюгема. Вопросы философии 8 (2002): 151-164.