Просмотрел новую книгу Брайана Грина До конца времен. Она по структуре напоминает книгу Шона Кэрролла Вселенная (Big Picture) — физик объясняет устройство мира целиком, от Большого взрыва до самого физика. С научно-популярной точки зрения содержание книги достаточно стандартное — Большой взрыв, образование элементов, галактик, Солнечной системы и жизни, далее рассматривается биологическая эволюция, естественный отбор, возникновение мышления и сознания (видно, что Грин хорошо проработал эволюционную психологию), а в завершение ужастики тепловой смерти Вселенной и мозга Больцмана.
В примечании, где Грин разбирает, что такое натурализм, он упоминает книгу и позицию Кэрролла (поэтический натурализм). Свою позицию Грин характеризует как иерархический натурализм
‘Иерархический натурализм, как станет ясно из этой и последующих глав, привержен ценности и универсальной применимости редукционизма. Он принимает как данность существование фундаментального единства в механизмах мира и постулирует, что такое единство будет обнаружено путем выполнения редукционистской программы до той глубины, до какой потребуется.’
Я бы сказал, что иерархический натурализм Грина и поэтический натурализм Кэрролла достаточно похожи друг на друга.
Ниже я попробовал провести анализ книги Грина в духе Робина Коллингвуда. По мнению Коллингвуда работа настоящего метафизика заключается в выделение абсолютных предпосылок, которые лежат в основе мировоззрения определенной общественной группы. Абсолютные предпосылки — это такие утверждения, которые нельзя вывести из других утверждений, и в то же время они лежат в основе предлагаемой картины мира. Я выделил четыре абсолютные предпосылки и ниже будут приведены цитаты из книги по этому поводу:
- Наука сможет объяснить все (сциентизм).
- Существуют законы физики, выраженные на языке математики.
- Единство науки на основе редукционизма.
- Возникновение разума в ходе биологической эволюции.
Набор абсолютных предпосылок, как правило, содержит определенную напряженность — разные абсолютные предпосылки несовместимы между собой полностью. Таким образом, вторым шагом анализа по Коллингвуду является рассмотрение таковой напряженности.
Будут рассмотрены две напряженности. Вначале я разберу взгляды Грина на свободу воли. Как следовало ожидать, Грин ее отрицает (это является следствием трех последних предпосылок). Помимо прочего это даст нам лучшее представление, чем же в действительности является иерархический натурализм Грина. Я сопоставлю этот взгляд с первой предпосылкой и покажу возникающую на этом пути напряженность. Отмечу, что Грин в книге этой проблемы не видит.
Вторая напряженность связана с пятой колонной натурализма — математикой. Физика неразрывна связана с математикой и поэтому возникает вопрос о месте математики в натурализме. Грину не нравится математический платонизм и он склоняется к тому, что математика — это создание разума. Поскольку последний произошел в ходе биологической эволюции и естественного отбора, то возникает напряженность в особенности с второй абсолютной предпосылкой. Грин видит эту напряженность и он после ряда колебаний, насколько я понял, сдает математику.
Наука сможет объяснить все (сциентизм)
‘Возможно, мы сумеем до конца понять, как обычный, на первый взгляд, блик света, отразившийся от вращающейся обеденной тарелки, может встряхнуть мощный разум Ричарда Фейнмана и заставить его переписать фундаментальные законы физики. И возможно, — еще более амбициозная мечта — когда-нибудь мы сможем понять механизмы работы сознания и материи настолько полно, что все станет совершенно ясно — от черных дыр до Бетховена, от квантовой странности до Уолта Уитмена.’
‘Для науки не обращать внимания на сознание означало бы отвернуться от той самой вещи — единственной вещи, на которую мы можем
рассчитывать.’
‘Нам еще только предстоит сформулировать строгое научное объяснение феномена и опыта сознания.’
‘для решения этой задачи [понять сознание] достаточно будет хитроумных и творчески примененных методов традиционной науки, задействующих исключительно физические свойства материи. Так вот, физикалистская точка зрения совпадает и с моими давно сложившимися взглядами.’
Также отмечу, что в книге в примечаниях упоминается сциентизм:
‘Одна из крайних позиций гласит, что единственное законное знание о мире исходит из научных концепций и научного же анализа — иногда такую позицию называют сциентизмом.’
Грин сомневается, что такое выполнимо:
‘Что входит в понятие науки? Ясно, что если считать наукой выводы, основанные на наблюдениях, опыте и рациональном мышлении, то границы науки выходят далеко за пределы тех дисциплин, которые обычно представлены на университетских кафедрах. Как вы можете догадаться, в результате от науки требуют решения непосильных задач.’
Тем не менее, его сомнения связаны только с тем, что неразумно требовать от профессоров решений практических задач, с чем вполне можно согласиться. Поскольку я рассматриваю исключительно созерцательное описание мира, то цитаты выше показывают, что использование термина сциентизм в таком контексте вполне оправданно.
Существуют законы физики, выраженные на языке математики
Вначале про законы физики:
‘Все в этом мире может быть описано в терминах фундаментальных составляющих природы, подчиняющихся ее фундаментальным законам.’
‘Толкотня и блуждание молекул внутри камня управляется законами физики. Толкотня и блуждание молекул внутри кролика тоже управляется законами физики. Чем же они различаются? Теперь мы увидели, что частицы в кролике испытывают на себе дополнительное влияние внутреннего информационного архива кролика, его клеточного «программного обеспечения». При этом важно — критически, жизненно важно, — что эта информация не упраздняет законы физики. Их ничто не может упразднить.’
‘Чтобы описать состояние мира в данный момент, я привожу информацию, которая описывает конфигурацию всех пляшущих частиц и волнообразных полей, пронизывающих пространство. Законы физики принимают эту информацию в качестве входящей и выдают на выходе информацию, определяющую состояние мира несколько позже.’
‘Долгое время после завершения мысли, когда во Вселенной уже не останется думающих существ, которые могли бы это заметить, законы физики будут продолжать заниматься тем, чем они занимались всегда, — определять и развертывать реальность.’
Теперь про роль математики на этом пути:
‘Вселенная … управляется элегантными математическими законами’
‘При заданном состоянии мира математические уравнения описывают развертывание событий в направлении будущего или в направлении прошлого совершенно одинаково.’
‘математика позволяет ученым заглядывать в моменты, лишь доли секунды отстоящие от того, что могло быть началом Вселенной’
‘И эти принципы, о чем свидетельствуют несколько сотен лет наблюдений, экспериментов и теоретизирования, будут, скорее всего, выражены несколькими символами, объединенными в небольшую группу математических уравнений. Это и есть элегантная Вселенная.’
Выше упоминалось состояние мира. Важно помнить, что это выражение следует понимать в буквальном смысле слова:
‘То же самое верно и для ваших воспоминаний о получении кресла в наследство от бабушки, и для вашего интереса к космологии и устройству Вселенной, и для воспоминаний о том, что вы прочли в этой книге о различных концепциях и теориях. С точки зрения убежденного физикалиста, все это прямо сейчас находится у вас в голове благодаря конкретной комбинации частиц, которая прямо сейчас сложилась в вашей голове. Это означает, что если случайная россыпь частиц, летящая сквозь пустоту бесструктурной высокоэнтропийной Вселенной, по воле случая спонтанно сложится в низкоэнтропийную конфигурацию, которая случайно совпадет с конфигурацией частиц, составляющих в настоящее время ваш мозг, то этот набор частиц будет обладать теми же воспоминаниями, мыслями и ощущениями, которыми обладаете вы.’
Единство науки на основе редукционизма
Грин признает наличие разных уровней организации — он использует термин ‘истории’:
‘В библиотеке человеческой мысли не существует одного-единственного тома, несущего в себе абсолютную мудрость, абсолютное понимание. Вместо этого мы написали множество вложенных друг в друга историй, зондирующих разные области человеческого познания и опыта, историй, которые препарируют закономерности нашей реальности при помощи различных грамматических и словарных средств.’
Тем не менее, с точки зрения Грина разные истории обязаны быть связаны между собой:
‘Есть много других уровней понимания, которые охватывают редукционистское объяснение. И в зависимости от исследуемых вопросов эти другие объяснительные истории могут давать гораздо более информативные описания, чем то, что дает редукционизм. Все описания должны быть взаимно непротиворечивы, но на более высоких уровнях могут появляться новые полезные концепции, не имеющие низкоуровневых коррелятов. К примеру, при изучении множества молекул воды концепция водяной волны и разумна, и полезна. Но при изучении отдельной молекулы воды она не имеет смысла. Аналогично при изучении насыщенных и разнообразных историй человеческого опыта иерархический натурализм свободно привлекает оценки с любых структурных уровней, которые оказываются наиболее информативными, одновременно гарантируя, что эти оценки укладываются в связное описание.’
‘вопросы, которые мы задаем, определяют, какие именно истории обеспечат нам самые полезные ответы.’
При этом в основе связи между разными уровнями организации лежит редукционизм:
‘Физики чаще всего редукционисты и потому стремятся искать в сложных явлениях объяснения, основанные на свойствах и взаимодействиях их простых составляющих.’
‘Естественные науки нераздельны. А когда фокус смещается от просто жизни к жизни разумной, на передний план выходят и другие пересекающиеся дисциплины — язык, литература, философия, история, искусство, миф, религия, психология и так далее. … Тем не менее — и это ключевой момент — такие уместные истории, рассказываемые на человеческом уровне, должны быть совместимы с редукционистским описанием. Мы — физические существа и подчиняемся физическим законам. … Точное представление можно получить путем объединения историй всех научных дисциплин в единый цельный нарратив.’
У Грина можно увидеть несколько высказываний, который позволяют предположить, что он рассматривает в качестве альтернативы редукционизму тот или иной вариант возникаемости:
‘На редукционистский сюжет накладывается целая дополнительная история, повествующая об уникальных внутренних молекулярных структурах кролика, которые управляют целым спектром изумительно организованных молекулярных взаимодействий, и именно они реализуют высокоуровневые процессы внутри клеток кролика.’
‘Не путайте. Мы все действительно представляем собой мешки с частицами — и сознание наше, и тело, — и физические факты об этих частицах могут полностью решить вопрос о том, как они взаимодействуют и ведут себя. Но эти факты — нарратив на уровне частиц — проливают только монохромный свет на играющие яркими красками истории о том, как мы, люди, ориентируемся в сложных мирах мыслей, восприятия и эмоций.’
Тем не менее, более внимательное прочтение книги показывает, что разные уровни организации по Грину совместимы между собой в лучшем случае в виде компатибилизма. Это будет хорошо видно при рассмотрении взглядов Грина на свободу воли ниже, а сейчас я ограничусь только одной цитатой.
‘Поэтому, хотя логически можно себе представить, как когда-нибудь обнаружится, что совокупность частиц, составляющих тело и мозг, свободна от тех правил, которым подчиняются неодушевленные совокупности, такая возможность идет вразрез со всем, что наука выяснила на сегодняшний день о механизмах функционирования окружающего мира.’
Возникновение разума в ходе биологической эволюции
Взгляды Грина на биологическую эволюцию и естественный отбор достаточно стандартны. При этом биологической эволюции как таковой в книге уделено ограниченное место, а большее внимание посвящено происхождению языка и религии. Несколько цитат ниже дают представление о ходе мыслей в этом контексте:
‘Миллиарды лет спустя, по мере того как этот долгий процесс [естественный отбор] продолжает разворачиваться, какой-то конкретный набор мутаций порождает формы жизни с повышенной способностью к познанию. Жизнь не просто осознает, но и осознает, что осознала себя. То есть некая жизнь обретает осознанное самосознание.’
‘Возможно, наши творческие вылазки, от быков пещеры Ласко и до уравнений общей теории относительности, порождаются возникшей в результате естественного отбора, но слишком активной способностью мозга распознавать и разумным образом организовывать паттерны.’
‘На протяжении миллиардов лет взаимовыгодный обмен между энтропией и эволюцией породил по-настоящему изысканные сочетания частиц, включая жизнь и разум, способные создать Девятую симфонию, и во много раз большее число жизней и разумов, способных оценить это возвышенное произведение искусства.’
‘Наш разум, настроенный дарвиновским отбором, предрасположен к тому, чтобы его привлекали, отталкивали или пугали различные идеи и варианты поведения.’
‘Но по стандартной дарвиновской логике мой инстинктивный порыв защитить родного человека — и даже пожертвовать собой ради родных — тоже будет поддерживаться естественным отбором, поощряя продолжение такого поведения у потомков, которые унаследуют значительный процент моего генетического профиля.’
Продолжение:
Брайан Грин: нет свободе воли vs. научный поиск
Брайан Грин: математика vs. эволюционные идеи
Информация
Брайан Грин, До конца времен: Сознание, материя и поиск смысла в меняющейся Вселенной, Пер. с англ. — М.: Альпина нон-фикшн, 2021.