Название книги биолога Николая Николаевича Воронцова (1934 — 2000) ‘Развитие эволюционных идей в биологии‘ хорошо передает ее содержание. Первая часть книги, посвященная описанию представлений о природе от таковых у первобытного человека до науки нового времени, показалась мне излишней. В любом случае она достаточно короткая. Далее более детально рассматривается возникновение дарвинизма (первый синтез), становление синтетической теории эволюции (второй синтез) и рассмотрение дальнейших исследований, которые приводят к необходимости пересмотра ряда положений второго синтеза (на пути к третьему синтезу).
В книге мне понравилось описание эмпирических исследований и их связи с возникающими идеями. Это дает возможность лучше понять становление эволюционных идей. Правда, связь между идеями и эмпирикой, по-моему, более сложная и не столь однозначная. Например, Воронцов так характеризует Дарвина:
‘Мысль Дарвина была прикована к фактам, и обобщения были строго с ними согласованы, не выходя ни на йоту из-под контроля. Он долго и упорно работал для выяснения вопроса о происхождении видов над собиранием фактического материала “в истинно бэконианском духе”, не имея какой-либо предвзятой мысли, и лишь изучение этого материала привело его к выводу о важной роли отбора.’
Я бы назвал это преувеличением (см. ниже про глаз). С другой стороны, появление теории Дарвина соответствовало духу времени. Отмечается, что это было не только развитием идей трансформизма:
‘Широко распространено мнение о том, что дарвинизм возник из трансформизма. В этой главе автор пытался показать, что такое представление по крайней мере однобоко. Сводить предысторию дарвинизма к линии Бюффон — Бонне — Ламарк — Жоффруа Сент-Илер было бы неоправданным упрощением. ‘
Согласно Воронцову в основе построений Дарвина лежали также систематизация Линнея с принципом иерархичности категорий, появление биостратиграфии, палеонтологии и исторической геологии, сравнительная морфология и эмбриология, возникновение первобытной археологии и принцип актуализма Лайеля. Другими словами, можно сказать, что знаменитая книга Дарвина появилась в нужное время в нужном месте.
При рассмотрении синтетической теории эволюции Воронцов отмечает, что теория есть, а изложения ее в четкой форме отсутствует:
‘Несмотря на значительное число сводок по синтетической теории эволюции (СТЭ), до последнего времени не было сделано попыток в четкой форме сформулировать ее основные положения.’
Поэтому он берется за это дело сам, а затем в последней части на основе новых эмпирических данных показывает, какие положения требуется изменить. Мне понравился такой подход. Действительно, без четких формулировок невозможно сказать, требуются ли изменения в теории или нет. Было бы также хорошо четко сформулировать положения теории Дарвина, чтобы увидеть насколько близка синтетическая теория эволюции к тому, что утверждал Дарвин.
Для описания положений синтетической теории эволюции Воронцов с легкой руки А. А. Любищева использует термин ‘постулат’. По-моему, это неплохое решение. Хотя, для некоторых постулатов, с моей точки зрения, лучше подходит термин ‘гипотеза’, поскольку никак нельзя сказать, что они непосредственно следуют из имеющихся эмпирических данных. Скорее в данном случае в теорию подспудно закладывается картина мира.
Для сравнения приведу описание Воронцовым достижений Дарвина:
‘Историческая заслуга Ч. Дарвина состоит не в том, что он указал на существование биологической эволюции — об этом писали многие мыслители задолго до Дарвина, — а в том, что он вскрыл материальные факторы эволюции (наследственность и изменчивость) и один из движущих факторов (естественный отбор) и тем самым доказал существование эволюции органического мира.’
По-человечески все понятно, хочется отдать должное родоначальнику современной биологии. Тем не менее, если согласиться с тем, что Дарвин все доказал, то предложение называть утверждения второго синтеза постулатами вызывает сильный когнитивный диссонанс. Также становится непонятной необходимость второго и третьего синтеза, ведь все уже было доказано Дарвиным.
В этом контексте можно вспомнить известное высказывание Дарвина о глазе:
‘Разум мне говорит: если можно указать многочисленные переходные ступени от простого и не совершенного глаза к наиболее сложно построенному и совершенному, причем каждая ступень полезна для ее обладателя, а это не подлежит сомнению; если, далее, глаз подвержен изменчивости и эти изменения наследственны, а это также несомненно; если, наконец, эти изменения могли оказаться полезными животному при изменившихся условиях его жизни, — в таком случае затруднение, возникающее при мысли о происхождении сложно построенного и совершенного глаза путем естественного отбора, хотя и непреодолимое для нашего воображения, не может быть признано опровергающим всю теорию.’
Можно ли назвать это доказательством? По-моему, нет. Можно ли в данном случае говорить о постулатах? Это уже дело вкуса, но с моей точки зрения лучше всего говорить о гипотезе. Это был бы самый правильной термин при рассмотрении появления глаза в рамках биологической эволюции. Кстати, из книги Воронцова неявно следует, что в вопросе возникновения глаза современная биология находится на уровне Дарвина — вообразить такой процесс можно, но не более того.
Воронцов не рассматривает подробно естественный отбор, поскольку, по всей видимости, этот вопрос кажется ему тривиальным. Пара цитат:
‘Вымирание (элиминация) неприспособленных и выживание (отбор) приспособленных лежат в основе сформулированного Дарвином принципа естественного отбора.’
‘Определив важнейший движущий фактор эволюции — естественный отбор, Дарвин тем самым положил начало не просто доказательству существования эволюции как процесса, а причинному анализу эволюции и выявлению других эволюционных факторов.’
Теперь пример естественного отбора:
‘Прямохождение поставило еще одну проблему. В случае однократного спаривания сперма легко вытекает из половых путей самки, что резко понижает шансы на оплодотворение. По мнению известного приматолога Десмонда Морриса, женский оргазм не известен среди остальных приматов. Согласно гипотезе этого автора, повышенная по сравнению с другими приматами сексуальность человека была исходно связана с необходимостью повторных покрытий самок в связи с нерегулярностью половых контактов кочевых охотников-самцов с оседлыми самками. Согласно тому же автору, возникновение женского оргазма у предков человека способствовало тому, что после сношения утомленная самка оставалась в горизонтальном положении, что не давало сперме вытечь из ее не приспособленных для прямохождения половых путей.’
Вопрос даже не в том, как охарактеризовать сказанное (доказательство, гипотеза, постулат). Предположил, что все так и было — оргазм способствовал разножаемости и поэтому этот признак закрепился. Вопрос в том, можно ли вставить в этот процесс естественный отбор как таковой и сказать, что в данном случае естественный отбор был фактором и причиной эволюции. Другими словами, можно ли в цепочку ‘оргазм — невытекание спермы — размножаемость’ добавить естественный отбор как фактор или как причину?
По-моему, это хорошо показывает неразрешимые трудности при обобщения всех адаптивных процессов под одну гребенку. Формулировки типа ‘вымирание неприспособленных и выживание приспособленных’ по существу оказываются пустыми (тавтологиями). Их невозможно трактовать как некоторый закон, поскольку они не выражают ничего конкретного. Единственно разумное истолкование, которое я вижу, — методологическое. Грубо говоря, если в природе что-то произошло, то это было кому-то нужно, поэтому задача биолога состоит в том, чтобы сообразить кому/чему это было нужно.
В заключение одна цитата, которая показывает, что поиск закономерностей в природе может слишком далеко завести. На этот счет есть умное слово апофения. Оно, правда, было введено для описания когнитивных ловушек у необразованных людей, но ученый — это тоже человек и ничто человеческое ему не чуждо:
‘Переход от политеизма к монотеизму, по-видимому, отражает некоторые общие закономерности развития природы и общества, впервые исследованные в биологии Ч. Дарвином, А. Мильн-Эдвардсом в XIX веке и сформулированные ленинградским биологом В. А. Догелем под названием олигомеризации гомологичных органов. Догель отметил, что в эволюции разных групп происходит изначально множественная закладка («полимеризация») сходных органов, а в дальнейшем идет уменьшение их числа («олигомеризация ») и редукция большинства этих органов. Принцип Догеля — цикличность процессов полимеризации и олигомеризации, — по-видимому, может трактоваться значительно шире и использоваться для объяснения многих исторических процессов. На смену тирании нередко приходит демократия с полимеризацией числа людей, принимающих участие во власти. Этот период сменяется властью немногих — олигархией — и завершается властью одного тирана. Но тирания, по-видимому, не способствует устойчивости общества, она сменяется периодом полимеризации, и т. д.’
Однако это нисколько не умаляет достоинства книги Воронцова — с кем не бывает. Пожалуй, это единственное такое место в книге, в целом изложение материала достаточно взвешенное. Книга будет особенно интересна тем, кто хочет понять разговоры биологов о необходимости третьего синтеза — последняя часть книги содержит много интересного фактического материала.
Информация
Н. Н. Воронцов, Развитие эволюционных идей в биологии, 2004.
Первое издание в 1999 г.
Обсуждение
https://evgeniirudnyi.livejournal.com/288401.html
10.08.22 Биологи-эволюционисты постоянно приспосабливаются к прогрессу в науке
В газете The Guardian была опубликована достаточно длинная статья ‘Нужна ли нам новая теория эволюции?’ (Do we need a new theory of evolution?), в которой обсуждалось необходимость изменений в синтетической теории эволюции в свете новых исследований. Эволюционные биологи-ортодоксы подвергли эту статью суровой критике. Их ответ был опубликован в газете The Guardian под заголовком ‘Биологи-эволюционисты постоянно приспосабливаются к прогрессу в науке’ (Evolutionary biologists are ever adapting to progress in science). Мне больше всего понравилось следующее утверждение:
‘Многие открытия, сделанные после синтетической теории эволюции (the modern synthesis), были включены в эволюционную биологию без существенного изменения ее основных принципов.’
Оно хорошо согласуется с утверждением Воронцова о том, что нет четких формулировок основных положений синтетической теории эволюции. В этом случае такое вполне возможно.