Александр Александрович Любищев (1890 — 1972) написал статью ‘Механизм и витализм как рабочие гипотезы (опыт апологии витализма)‘ в конце ноября 1917 года в революционном Петрограде. В воспоминаниях о А. Г. Гурвиче, написанных в 1957 году, Любищев сказал следующее:
‘Как известно, в биологии имеются два основных направления: механизм и витализм. Сейчас, правда, придумали еще диалектический материализм, но что это, толком, конечно, никто не понимает, и всякий толкует по-своему.’
В статье Любищев отвечает на обвинение, что витализм не может предложить содержательную исследовательскую программу. По этому поводу он в самом начале приводит цитату Н. К. Кольцова из рецензии на книгу Г. Дриша ‘Витализм, его история и система’:
‘Тот, у кого имеется природное стремление исследовать и ставить опыты, не может остаться надолго убежденным виталистом. Ведь всякий успех в области науки о природе есть частичное опровержение витализма: находит объяснение то, что раньше считалось необъясненным и даже необъяснимым <…>. В борьбе между витализмом и механизмом последний навсегда сохранил свое великое значение превосходной рабочей гипотезы: ведь механизм внушает нам веру во всемогущество науки.’
Цель Любищева — доказать обратное:
‘В настоящей статье я пытаюсь доказать, что приписываемые витализму органические недостатки, а именно: 1) бесплодность теорий; 2) квиетизм и 3) отрицание закономерности в жизненных явлениях; 4) замалчивание неприятных фактов; 5) непонимание противников – вовсе не являются характерными для витализма. И что, напротив, в целом ряде случаев эти недостатки органически свойственны механистическому мировоззрению.’
Критерием витализма Любищев считает несводимость биологии к физике и химии:
‘Таким образом, мы приходим к разграничению витализма и механизма: механизм в биологии полагает, что, кроме [закономерностей], данных физикой, химией и механикой, никаких специфических биологических [закономерностей] не существует … Витализм же, напротив, считает (вместе с Г. Дришем), что биология есть самостоятельная наука, причем, она является наукой вовсе не потому, что может в отдаленном будущем свести без остатка все свои явления к законам физики, химии и механики, но что она имеет свои собственные [закономерности], не выводимые дедуктивно из законов физики и химии.’
Несводимость имеет принципиальный характер, поскольку из нее следует невозможность абиогенеза:
‘витализм окончательно убивает веру в возможность синтеза живых существ в каком бы то ни было отдаленном будущем.’
В этом отличие несводимости биологии к физике по Любищеву от того, что можно нередко услышать от биологов в настоящее время — биология не сводится к физике, но при этом организм подчиняется законам физики. Любищев специально объясняет, что законы физики будут всего лишь частным случаем биологических законов:
‘Обычное возражение, что, значит, виталисты считают, что организмы не подчиняются физическим законам, основано на полном непонимании дела: законы биологии не противоречат законам физики, являются их более общим выражением. Виталисты питают надежду (в противоположность механистам), что в будущем законы физики и химии будут рассматриваться как частные случаи законов, охватывающих всю биологию.’
В этом смысле я бы предположил, что ответ Любищева на современные разговоры про возникаемость (emergence) был бы аналогичен таковому про диалектический материализм выше.
Ниже я остановлюсь на рассмотрении систематики в биологии. Любищев отталкивается от разделения наук Вильгельмом Виндельбандом на номотетические и идиографические. Первые основаны на использовании законов, вторые связаны с индивидуальными событиями. Для Любищева идеал естественной науки связан с номотетическим знанием и он рассматривает механизм и витализм с этой точки зрения (Любищев использовает ‘идеографический’ вместо ‘идиографический’):
‘Во всяком случае, даже признавая закономерность существования идеографических наук, вряд ли можно спорить, что номотетические знания представляют собой высшую ступень достижения человеческого духа, чем познания идеографические. Последнее положение важно в том смысле, что, сравнивая механизм и витализм, нам придется все время принимать в расчет, какое из идейных построений способствует усилению номотетического элемента в биологии.’
В рамках теории естественного отбора эволюция выглядит как последовательность случайных событий:
‘Ведь, конечно, нельзя всерьез назвать научным законом, например закон естественного отбора, так как он является просто узаконенным беззаконием. Теория естественного отбора исключает возможность открытия закономерной связи между отдельными систематическими единицами или формами организмов и потому обрекает систематику и сравнительную анатомию на вечное существование в качестве идеографических дисциплин. В сущности, современные механисты даже не представляют себе возможности существования систематики как номотетической дисциплины.’
С этой точки зрения витализм обладает преимуществами, поскольку он признает закономерности в системе организмов:
‘Переходим теперь к положительным сторонам витализма как рабочей гипотезы, и в первую очередь остановимся на горизонтах, открываемых витализмом в области изучения формы организмов, то есть классификации, сравнительной анатомии и филогении’
Идеалом Любищева является классификация форм организмов в духе периодической таблицы элементов Менделеева:
‘Дело сводится к созданию естественной системы организмов, совершенно независимой от генетической связи. Конечно, сама мысль о такой системе кажется для огромного большинства биологов совершенно абсурдной, но мы должны помнить, что попытки найти естественную систему химических элементов сначала ничего, кроме смеха, не вызывали.’
‘филогенетическое дерево не исчерпывает собой связи между различными формами, так как, помимо генетической связи, существует какое-то иное соотношение форм, не связанных родственными отношениями.’
‘Но уже самое признание подобной вполне закономерной связи не может быть сделано правоверным механистом (поскольку это действительный механист, а не бессознательный виталист), так как теория закономерного развития организмов (по внутренним побуждениям) есть по существу теория виталистическая.’
Развитие биологии не пошло по пути, обрисованному Любищевым в 1917 году, но, тем не менее, можно сказать, что в в настоящее время его идеи по-прежнему востребованы. Конвергентная эволюция считается надежно установленным фактом. Более того, палеонтолог Джордж Макги (George McGhee) настолько уверен в конвергентной эволюции, что он считает возможным создание периодической таблицы жизни (можно отметить конвергентную эволюцию идей). С другой стороны, у некоторых физиков можно увидеть идеи, что для описания жизни потребуются дополнительные законы.
Информация
Любищев, А. А. Механизм и витализм как рабочие гипотезы (опыт апологии витализма). Lethaea rossica. Российский палеоботанический журнал 22 (2021): 112-130.
Первая цитата из:
Любищев, А. А. Воспоминания об Александре Гавриловиче Гурвиче. Lethaea rossica. Российский палеоботанический журнал 22 (2021): 70-90.
См. также: Конвергентная эволюция
Физики считают, что необходимы новые законы для описания жизни: