Прочитал книгу Г. Ю. Любарского ‘Рождение науки: Аналитическая морфология, классификационная система, научный метод‘. При выборе книги меня заинтересовали рождение науки и научный метод — я химик по образованию. При первом взгляде на содержание стало понятно, что речь пойдет про классификацию и систематизацию в биологии, что вначале несколько охладило мой интерес.
Мое отношение к классификациям я покажу на примере следующей истории. Химик Джон Ньюлендс в 1868 году на заседании Химического общества в Лондоне изложил свой вариант периодической системы элементов, в которой он расположил элементы по октавам. На что профессор физики Джордж Фостер заметил, что с таким же успехом можно расположить элементы по алфавиту. Я считаю периодическую систему элементов огромным достижением девятнадцатого века, но предложение Фостера меня также нисколько не отталкивает: марки можно расположить и так, и этак.
Тем не менее, книга оказалось крайне интересная и я ее с удовольстием прочитал. Должен сказать, что для меня это явилось первым знакомством с детальным рассмотрением идей биологической систематизации. Книга построена в рамках исторической реконструкции классификации живых существ. Завязка истории систематизации связана с борьбой ятрохимиков во главе с Парацельсом и ятрофизиков. Ятрохимики были связаны с идеями алхимии, ятрофизики с механистическим взглядом на природу. В рамках научной революции ятрофизика победила ятрохимию. В связи с этим в книге также рассматривается вопрос о том, какой могла бы выглядеть систематика биологии в случае победы ятрохимиков.
История начинается с ‘народной таксономии’. Как оказалось, было проведено немало антропологических исследований, которые изучали классификацию живых существ у разных племен и народов. Оказалось, что эти классификации имеют много общего. Далее рассматриваются средневековые гербалисты и развитие естественной истории в средних веках. Затем более подробно рассматриваются изменения, происходившие в 16-ом веке, а потом Андреа Чезальпино. Его идеи опередили свое время и оказались, по сути дела, забытыми. Книга завершается рассмотрением идей Линнея, при этом дается реконструкция его классификации в свете борьбы между ятрофизиками и ятрохимиками.
Мое главное впечатление можно выразить так: книга заставила меня задуматься над тем, что систематика в биологии, пожалуй, действительно отличается от коллекционирования марок.
Мне не понравилось только одно обстоятельтсво. Любарский заявляет во введнии, что
‘Мы сейчас едим не хлеб и не мясо, мы едим и пьем науку, и 7 млрд населения Земли живут наукой.’
По-человечески все понятно, если сам себя не похвалишь, так ведь никто не похвалит. В любом случае, такая ода науке в основном ограничена введением книги и не мешает восприятию ее основного содержания. Я рекомендую книгу всем, кому интересна биология и история науки.
Ниже несколько цитат из книги про классификацию Линнея:
‘Точно так же Галилей демонстративно отказывался говорить на языке «скрытых качеств», «симпатий» и «антипатий». Галилей создал собственный язык — принял математику в виде универсального языка истины, и Линней был в этом верным галилеанцем. Именно в этом решении — важное отличие Линнея от прочих ботаников.’
‘Одной из очень важных черт работы Линнея было не только следование определённой ботанической традиции, но — участие в революции Галилея, встраивание науки о классификации живых существ в научную революцию Нового времени.’
‘Линней заменил реальную природу, в которой было трудно ориентироваться, которая сложна, многообразна и даже непоследовательна — идеальной природой, с которой отныне будет иметь дело ботаник. Он заявил, что всё то многообразие, которое встречается в природе, которое находит профан и имеет в своем опыте обыватель — несущественно. Для профессионального ботаника тех растений не существует. Отбрасываются все культурные ассоциации, связанные с растением: легенды, мифы, басни и сказки, занимательные истории, которые помогают понять нечто о растении — или только запутывают слушателя. Отбрасывается всё, относящееся к знаниям об объекте, а не к самому объекту — что это растение впервые упомянуто у…, что названо оно в честь… Отбрасываются его лекарственные свойства, то значение, которое растение имеет для человека и то действие, которое оно оказывает на здоровье. Отбрасываются цвет, запах и вкус растения — мир ботаника становится чёрно-белым миром форм, которые более не цветут, не пахнут и не имеют вкуса. Отбрасываются почти все размеры — растение теряет свою величину, по колено или по грудь, дерево или трава. Отбрасываются почти все вегетативные органы — растение теряет листья, побеги, корни. В общем, отбрасывается почти всё — природа просто переполнена излишними частями.’
‘Мы видим, что учёный очень последовательно придерживается некоего принципа — а другие, не вынеся расхождения с данными опыта, не способны выдержать этот принцип. Откуда Линней брал силу? Это ведь в самом деле мучительно — знать растения как можно лучше, очень хорошо, учитывать их разнообразие — и действовать вопреки возникающим представлениям об общности, разрушать «очевидные» группы в угоду принципу. Откуда?.. Для Линнея дело было просто: таков замысел Бога. Он, Линней, раскрыл совершенный замысел Бога относительно растений, узнал формулу системы, и маловерием с его стороны было бы отказаться от созерцания этого замысла. У кого нет такого оправдания — нет и оправдания контринтуитивным действиям… Или надо выдумать что-то иное.’
Информация
Георгий Любарский, Рождение науки. Аналитическая морфология, классификационная система, научный метод, 2015.