Философов науки мучает следующий вопрос. По высоте башни можно предсказать длину тени, а по длине тени можно предсказать высоту башни. С этим все согласны. Проблема начинается с перехода к объяснению. Философы согласны, что высота башни объясняет длину тени. В то же время они склонны считать, что длина тени не может объяснить высоту башни, поскольку башня является причиной тени, а не наоборот.
Бас ван Фраассен выдвинул прагматическую теорию объяснений — у него объяснение с необходимостью зависит от контекста. Он утверждает, что в зависимости от контекста как высота башни может быть объяснением длины тени, так и длина тени вполне может объяснить высоту башни. На этот счет он написал рассказ, который мне понравился и я решил его перевести. Сказка ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок.
В прошлом году я путешествовал по Соне и Роне и в этой поездке я переночевал в отчем доме шевалье де Сент-Икс, старого друга моего отца. Шевалье фактически был французским офицером связи, прикомандированным к бригаде моего отца во время первой войны, которая — если верить их воспоминаниям — сыграла немалую роль в битвах на Сомме и Марне.
Старый джентльмен сказал мне, что он всегда устраивает на террасе в пять часов вечера английское чаепитие. Именно за этой трапезой произошел странный инцидент; хотя когда я услышал, как шевалье дал простое объяснение длине тени, которая подкрадывалась к нам на террасе, последствия этого, конечно, еще не были ощутимы. После того, как я съел пятый кусок хлеба с маслом и приступил к третьей чашке чая, я случайно поднял глаза. В угасающем свете позднего вечера профиль шевалье четко вырисовывался на гранитном фоне стены позади него, большой орлиный нос выдвинулся вперед, и его глаза остановились на какой-то точке за моим левым плечом. Не совсем понимая ситуации, я должен признаться, что вначале я был просто очарован видом этого огромного крючковатого носа, вспомнив заявление отца о том, что однажды он послужил эффективным оружием в ближнем бою с немецким гренадером. Из этого мрачного раздумья меня вывел голос шевалье.
«Тень башни скоро достигнет нас и на террасе станет прохладно. Предлагаю допить чай и пройти в дом.»
Я огляделся — тень довольно любопытной башни, которую я ранее заметил в округе, действительно приблизилась на расстояние ярда от моего кресла. Новость меня несколько огорчила, потому что вечер был чудесный: я хотел возразить, но не знал, как это сделать не выходя за рамки гостеприимства. Я воскликнул:
«Почему у этой башни такая длинная тень? Эта терраса такая приятная!» Его глаза повернулись ко мне. Мой вопрос был риторическим, но он воспринял его всерьез.
«Как вы, возможно, уже знаете, один из моих предков взошел на эшафот вместе с Людовиком XVI и Марией Антуанеттой. Я построил эту башню в 1930 году, чтобы отметить точное место, где согласно преданию он приветствовал королеву, когда она впервые посетила этот дом, и подарил ей павлина, сделанного из мыла, тогда редкого вещества. Поскольку королеве было бы сто семьдесят пять лет в 1930 году, будь она жива, я сделал башню именно высотой в 175 футов.»
Мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать актуальность сказанного. Не будучи силен в устном счете, вначале я просто недоумевал, почему высота у него измерялась в футах; но ведь я же знал, что он англофил. Он сухо добавил: «Поскольку солнце не меняет своего движения, свет движется по прямым линиям, а законы тригонометрии неизменны, вы поймете, что длина тени определяется высотой башни.» Мы встали и пошли вовнутрь.
В одиннадцать часов того вечера я все еще читал, когда в дверь постучали. За дверью я обнаружил горничную, одетую в несколько старомодное черное платье и белую шапочку, которую я в тот день пару раз замечал на заднем плане. С милым реверансом она спросила: «Не желает ли джентльмен, чтобы ему постелили на ночь?»
Я отошел в сторону, не считая возможным отказаться, но заметил, что уже очень поздно — неужели ее заставляют дежурить в такое время? Нет конечно, ответила она, ловко сворачивая мое покрывало, но ей пришло в голову, что некоторые обязанности могут быть совмещены с удовольствиями. В таких и похожих философских размышлениях мы провели вместе несколько приятных часов, пока в конце концов я вскользь не упомянул, какой глупостью мне показалось то, что тень башни портит террасу в случае продолжительного и неспешного чаепития.
При этих словах ее брови нахмурились. Она резко села: «Что именно он вам сказал об этом?» Я тиха ответил, повторив историю о Марии Антуанетте, которая теперь показалась несколько притянутой за уши даже для моих доверчивых ушей.
«У слуг другой счет», — сказала она с насмешкой, которая, как мне показалось, совсем не шла такому молодому и хорошенькому личику. «Правда выглядит совсем по другому и не имеет ничего общего с предками. Башня стоит на месте, где он убил служанку, в которую был влюблен до безумия. А высота башни? Он поклялся, что с каждым заходящим солнцем тень будет покрывать террасу в это время, когда он впервые признался в своей любви — вот почему башня имеет именно такую высоту.»
Я медленно обдумывал сказанное. Нелегко усвоить неожиданные истины о людях, которых, как нам кажется, мы знаем, — у меня была возможность убедиться в этом в очередной раз.
«Почему он убил ее?» — наконец спросил я.
«Потому что, сэр, она флиртовала с английским бригадиром, ночным гостем в этом доме.» С этими словами она встала, взяла свой корсаж и шапочку и исчезла в стене рядом с дверным проемом. Я покинул дом рано утром на следующий день, придумав предлог, какой только я смог найти.
Информация
Bas. C. van Fraassen, The Scientific Image, 1980, Ch. 5, §3.2, The Tower and the Shadow.
Рассказ на сайте автора:
https://www.princeton.edu/~fraassen/intersts/Tower&ShadowStory.pdf