Увидел заголовок статьи, который меня несколько удивил — ‘Возможно ли понимание в естествознании: история проблемы‘. Со всех сторон слышно, что объяснение является целью науки, а в то же время объяснение вроде бы связано с пониманием. Как оказалось, решительное размежевание между пониманием и объяснением провел Вильгельм Дилтей в 1894 году: ‘Природу мы объясняем, духовную жизнь понимаем’. Приведу цитату из статьи, выражающую позицию Дильтея:
‘Базируясь на теории понимания, разработанной Ф. Шлейермахером в рамках филологии, В. Дильтей выводит ее за эти рамки и придает ей хорошо известный, общеметодологический характер, считая понятие понимания критерием, разграничивающим «науки о природе» и «науки о духе». По мнению В. Дильтея, это разграничение обусловлено различием предметных областей: естествознание исследует явления природы, лишенные смысла, а гуманитарные науки имеют дело с осмысленным материалом – объективированными выражениями человеческого духа, мыслей и чувств людей, их целей и мотивов деятельности. Отсюда же вытекает различие и в методах исследования: естествознание описывает, классифицирует явления, выявляет связи между ними, т.е. объясняет; для гуманитарных наук главным оказывается понимание феноменов культуры, раскрытие заложенного в них смысла. Мысль об идентичности методов естественных и гуманитарных наук считалась неприемлемой. Понимание приводит к таким категориям, как значение, ценность, цель, идеал. Все они чужды познанию природы и укоренены в самой жизни.’
Ученые первой половины двадцатого века посчитали такое понимание понимания слишко узким — понимание также необходимо в естествознании, как и в гуманитарных науках. В статье описывает позиция Вернера Гейзенберга, правда признается, что его представление о понимании осталось туманным:
‘Одним из первых этот вопрос поставил В. Гейзенберг в книге «Часть и целое», одна из глав которой так и называется «Понятие “понимания” в современной физике (1920-1922)». В ней он анализирует позицию позитивистов, по которой понимание равносильно умению заранее рассчитать. По мнению Гейзенберга, «умение рассчитать» — это способность сделать точное количественное предсказание. А предсказание есть объяснение, направленное в будущее, на новые, еще неизвестные объекты. Таким образом, сведение понимания к «умению рассчитать» является, в сущности, редукцией понимания к объяснению. Показывая неправомерность такой редукции, Гейзенберг, тем не менее, не дает внятного ответа на вопрос, что такое понимание в естествознании.’
Далее в статье представлена позиция Карла Поппера, который также считал, что понимание вполне возможно использовать в естествознании:
‘В работе «Объективное знание» он замечает, что понимать природу – солнечные системы, молекулы или элементарные частицы – в том же самом смысле, как мы понимаем людей, их действия и творения, мы не можем, но между этими двумя смыслами нельзя провести четкой границы.’
‘ Поппер приводит несколько признаков понимания в естествознании, общих с пониманием в гуманитарных науках:
1. Как мы понимаем других людей благодаря нашей общей «человеческости», так мы можем понимать природу, потому что мы ее часть.
2. Как мы понимаем людей в силу некоей рациональности их мыслей и действий, так мы можем понимать законы природы в силу некой внутренне присущей им рациональности или доступной пониманию необходимости.
3. И, наконец, есть важная отрасль истории (т.е. гуманитарного знания) – история человеческого знания, науки. И только человек, понимающий науку (то есть научные проблемы), может понять ее историю. И, наоборот, только человек, хоть в какой-то степени действительно понимающий ее историю (историю ее проблемных ситуаций), может понять науку. Поэтому метод понимания не является признаком, позволяющим отличать гуманитарные науки от естественных.’
Интересно отметить, что представитель гуманитарных наук Ханс-Георг Гадамер также не согласился с Дильтеем. Правда, он в отличие от Поппера акцентировал внимание не на природе, а на человеке, изучающем природу. Поэтому согласно Гадамеру герменевтика также распространяется на естественные науки:
‘Понимание есть везде, где присутствует хотя бы один человек. Физика как наука была бы негерменевтичной, если бы она могла обходиться без людей. Но поскольку физика создана людьми, то она есть форма, разновидность понимания, и, следовательно, герменевтична. … По мнению Гадамера, объяснение – тоже понимание, которое реализуется как выведение из имеющихся истин ранее неизвестных истин. Понимание как феномен шире объяснения, оно содержит и объяснение, и то, что выходит за его границы, например, дискуссию.’
В заключение отмечу, что в статье есть обсуждение взглядов других философов и также содержится точка зрения автора статьи.
P.S. Высказывание Гейзенберга из книги Часть и целое:
‘Вольфганг спросил меня — кажется, это было вечером на постоялом дворе в Грайнау,— понял ли я эйнштейновскую теорию относительности, игравшую такую большую роль на семинаре Зоммерфельда. Я смог ответить лишь, что не знаю, поскольку мне не ясно, что, собственно, означает слово «понимание» в естествознании. Лежащая в основе теории относительности математическая схема не представляет для меня трудности; но при всем том я, пожалуй, все же еще не понял, почему движущийся наблюдатель под словом «время» имеет в виду нечто иное, чем покоящийся. Эта путаница с понятием времени меня по-прежнему беспокоит, оставаясь до сих пор чем-то непостижимым.’
Информация
Черемных, Н. М. Возможно ли понимание в естествознании: история проблемы. Исторический вестник РХТУ 32/2010, с. 45.
Обсуждение
https://evgeniirudnyi.livejournal.com/265299.html
15.08.2017. Объяснение и понимание
Объяснения — это рассуждения, которые делают вам понятным то, что до этого было не понятым.
Понимание — это то, что достигается путем объяснения.
http://evgeniirudnyi.livejournal.com/163403.html
09.03.2023 Не согласился, значит не понял
Леже-Мари Дешан:
‘если вы со мною не согласитесь, значит, вы меня не поняли’
Фихте — Шеллингу:
‘все Ваши заявления обо мне и моих мнениях основаны на непонимании’
https://evgeniirudnyi.livejournal.com/311823.html
17.06.2023 Объяснить можно, понять нельзя
‘Он [Лейбниц] говорил, что абсолют и его тайны и таинства непонятны и непостижимы (в том смысле, что для нас понятно то, что мы можем представить как механизм и поставить тем самым под свой контроль). Но абсолют, лейбницевский в данном случае, вполне рационально может обговариваться, он вполне рационально объясним. Например, можно, по Лейбницу, логически доказывать его существование и его основные свойства. Но тайны его понять нельзя все равно.’
Хорошо подходит в том числе к квантовой механике.
Визгин В. П. На пути к другому: От школы подозрения к философии доверия, 2004. «Инварианты« культуры, с. 647 — 659.