Известный немецкий физиолог Эмиль Дюбуа-Реймон на съезде немецких естествоиспытателей и врачей в 1872 году (год золотого юбилея общества) произнес речь ‘О пределах познания природы‘. В ней было объявлено о двух загадках, которых науке никогда не суждено разгадать — что такое материя и что такое сознание. Речь вызвала бурное обсуждение в научном сообществе и далеко за его пределами. Оно вошло в анналы истории под названием Der Ignorabimus-Streit.
В этой заметке я кратко представлю основного героя обсуждения на основе его биографии в книге Габриеля Финкельштейна ‘Эмиль Дюбуа-Реймон. Нейронаука, «Я» и общество в Германии девятнадцатого века‘ . Первое, что необходимо сказать, что Дюбуа-Реймон входил в круг физиологов-физиков, которые решили полностью изгнать витализм из физиологии (Герман Гельмгольц, Эрнст фон Брюкке, Карл Людвиг и Рудольф Вирхов) и следует отметить, что эта задача им вполне удалась. К концу девятнадцатого века разговоры про жизненную силу (Lebenskraft) в научной среде за редким исключением практически исчезли.
Интересно отметить, что в те времена физика и физиология были в определенной степени смешаны, что хорошо показывает карьера Гельмгольца. Он начал свою карьеру профессором физиологии, а завершил ее профессором физики. Точно также Дюбуа-Реймон был одним из основателей и активным участником Берлинского физического общества (1845).
Также можно вспомнить, что одним из открывателей закона сохранения энергии был врач Роберт Майер и что исследования электричества и животного электричества происходили параллельно. То, что в настоящее время называется биохимией, находилось в зачаточном состоянии и поэтому физиологи девятнадцатого века предпочитали опираться непосредственно на физику. Приведу душещипательную историю из книги Финкельштейна, которая хорошо показывает состояние науки в первой половине девятнадцатого века:
‘более ранняя публикация [Теодора Шванна] о роли дрожжей в брожении вызвала сокрушительную критику со стороны двух ведущих химиков Германии, Фридриха Вёлера и Юстуса фон Либиха, которые изобразили дрожжи как крошечное слепое животное в форме перегонного куба, которое ест сахар, выделяет углекислый газ и мочится алкоголем. Сатира разрушила карьеру Шванна. Он проиграл конкурс на пост в Бонне, перешел в Лувенский католический университет и стал христианским мистиком.’
Возвращаюсь к Эмилю Дюбуа-Реймону. После отмена Людовиком XIV Нантского эдикта в 1685 году предки гугеноты со стороны матери Дюбуа-Реймона эмигрировали в Пруссию. Отец Дюбуа-Реймона был из Невшатели (Швейцария). По Вестфальскому миру Невшатель считалась самостоятельным княжеством, но в силу разных причин в 1707 на трон вступил прусский король Фридрих I (образование прусской Швейцарии). Именно это обстоятельство позволило отцу Дюбуа-Реймона переехать в начале девятнадцатого века в Берлин и получить там образование.
Эмиль Дюбуа-Реймон учился в гугенотском лицее в Берлине, а затем поступил в Берлинский университет. Судьбу Дюбуа-Реймона определила работа в лаборатории анатомии и физиологии профессора Иоганнеса Мюллера. В 1841 году Мюллер дал Дюбуа-Реймону работу Карло Маттеуччи ‘О электрических феноменах животных‘ и попросил разобраться. Это стало началом успешной научной работы Дюбуа-Реймона, который по сути дела разработал основы электрофизиологии.
В основном эксперименты проводились на лягушках. По всей видимости именно работы Дюбуа-Реймона привели к появлению в литературе девятнадцатого века героя нового типа, который помимо прочего препарировал лягушек. Дюбуа-Реймон также экспериментально показал, что электрические сигналы во время напряжения мышц существуют и в теле человека. Именно работы по электрофизиологии принесли ему международную известность.
Дюбуа-Реймон познакомился с трудами Лукреция в 1838 году и в своих лекциях студентам он постоянно подчеркивал важность идей атомизма. Возможно, что это одна из причин в силу которых у него практически с самого начала карьеры сформировалась четкая антивиталистическая позиция:
‘Брюкке и я поклялись отстаивать истину, что в организме не действуют никакие другие силы, кроме таковых в физике и химии; что там, где этого недостаточно для [установления общего] объяснения с помощью математико-физического метода, нужно либо посмотреть на конкретный случай рассматриваемой силы, или нужно вводить новые силы, присущие материи, того же порядка, что и физико-химические, которые всегда сводятся к компонентам притяжения и отталкивания.’
Дюбуа-Реймон сравнительно поздно получил профессорскую позицию (в сорок лет, после смерти Мюллера). Получается, что и в девятнадцатом веке получить профессора было не так уж и просто. Ниже идет небольшой список официальных титулов Дюбуа-Реймона:
- Президент берлинского физического общества
- Профессор физиологии
- Директор физиологического института
- Ректор берлинского университета
- Секретарь и президент прусской академии наук
Важно отметить широкие энциклопедические знания Дюбуа-Реймона, которые отмечали многие его современники. Помимо обучения студентов и научной работы Дюбуа-Реймон выступал как публичный интеллектуал. Его яркие речи переводились на многие языки и часто вызывали бурные дискуссии. Ниже идет список переводов его речей на русский язык, который дает некоторое представление о широте его интересов (в скобках год издания в России):
- Мысли Лейбница в новейшем естествознании: Речь, произнес. в лейбниц. заседании Акад. наук 7 июля 1870 г. (1900)
- О пределах познания природы: Лекция на втором публ. заседании 45 собр. нем. естествоиспытателей и врачей 14 авг. 1872 г. в Лейпциге (1873)
- Культурная история и естествознание: Докл., чит. 24 марта 1877 г. в Кельне, в О-ве для науч. лекций (1900)
- Семь мировых загадок: Речь, произнес. 8 июля 1880 г. в лейбниц. заседании Акад. наук (1990)
- Гете и Гете — без конца!: Речь при вступлении в должность ректора, произнес. в актовом зале Берл. ун-та 15 окт. 1882 г. (1900)
- Естествознание и искусство: Речь, прочит. в день чествования памяти Лейбница Берл. акад. наук, 3 июля 1890 г, (1894)
- Герман фон-Гельмгольц: Характеристика, речь 1895 года (1900)
Дюбуа-Реймон быстро воспринял взгляды Чарлза Дарвина на эволюцию и естественный отбор. Он практически сразу же после выхода Происхождения видов начал читать лекции студентам по эволюции и пропагандировать взгляды Дарвина в Германии. В 1883 году Дюбуа-Реймон прочитал публичную лекцию ‘Коперник и Дарвин‘ на праздновании серебряного юбилея свадьбы между наследником престола Фридрихом III и Викторией Великобританской. В этот раз сравнение Дарвина с Коперником вызвало публичный скандал в немецком обществе. Одно дело пропагандировать эволюцию и естественный отбор среди студентов и совсем другое пропагандировать взгляды Дарвина в рамках события, связанного с императорским домом. Как бы то ни было, на судьбе Дюбуа-Реймона его лекция никак не отразилась.
Интересно отметить, что Дюбуа-Реймон недолюбливал другого дарвиновского пропагандиста в Германии — Эрнста Геккеля, который отвечал ему взаимностью. Так нередко случается — люди, которые по идее должны быть союзниками, по той или иной причине начинают враждовать между собой. Например, Геккель после упомянутой лекции обвинил Дюбуа-Реймона в том, что тот украл у него сравнение Дарвина с Коперником.
В истории науки девятнадцатого века отдельной чертой выделяются межнациональные отношения. С одной стороны наука была интернациональной, с другой можно углядеть национальный характер, в особенности когда дело доходило до приоритетов или до отношения между нациями. 3 августа 1870 года Дюбуа-Реймон выступил перед студентами и преподавателями Берлинского университета по поводу столетия со дня рождения Фридриха Вильгельма III, основателя Берлинского университета. Поскольку незадолго до этого началась началась франко-прусская война, то Дюбуа-Реймон назвал свою речь Немецкая война, в которой он сравнивал просвещенную Пруссию с варварской и погрязшей в шовинизме Францией Наполеона III.
Дюбуа-Реймон начал с того, что извинился за свою французскую фамилию, а затем сказал начистоту все, что он думает по поводу французов:
‘Какой бы вклад ни внесли французы в развитие культуры за последние двадцать лет, это ничто по сравнению с опасностями, вызванными в течение того же времени шовинизмом, не говоря уже о заражении общественной морали чумной язвой абсолютизма, построенного на лжи и обмане и усердно распространяемого в Церкви и государстве.’
‘Европа не может истребить французов, как в случае необходимости Америка может истребить индейцев. Но может возникнуть необходимость сурово наказать Францию; может случиться, что, подобно неисправимым преступникам, изгнанным из общества, они в отчаянии обратят свое оружие друг против друга; и так, в продолжающейся междоусобице, порабощенная священниками, галло-римская ветвь латинской расы может последовать за романо-иберийской в века унижения.’
В заключение отмечу, что хотя Дюбуа-Реймон был согласен с Бисмарком по поводу внешних фронтов, он недолюбливал внутреннюю политику Бисмарка. В книге описан занятный инцидент 1884 года, когда Бисмарк хотел назначить личного врача Эрнста Швенингера профессором Берлинского университета. Бисмарк на этом пути продавил Министерство образования, но поскольку никто не при этом не проконсультировался с университетом, Дюбуа-Реймон заявил, что университет не имеет никакого отношения к этому назначению и не стал встречаться со Швенингером. Скандал перешел в прусскую палату депутатов, после трех дней обсуждения вопрос был вынесен на голосование и Бисмарк таки выиграл. Только после этого Швенингер смог начать работу профессора в университете.
Информация
Gabriel Finkelstein: Emil du Bois-Reymond. Neuroscience, Self, and Society in Nineteenth-Century Germany. MIT Press, 2013.
См. также: Эмиль Дюбуа-Реймон: Не знаем и не будем знать
Обсуждение
https://evgeniirudnyi.livejournal.com/253073.html
21.02.24 Из истории физиологии
‘Когда я был в Берлине, я встретил Дюбуа-Реймона и, погрозив ему кончиком пальца, спросил: “Что это? Что движет пальцем?” Он сказал, что не знает; что ученые уже двадцать пять лет пытаются это выяснить. Если кто-нибудь мог бы ему сказать, что двигало его пальцем, проблема жизни была бы решена.’
Томас Эдисон, Что такое жизнь (1891).