При первом знакомстве с лингвистикой у меня возник следующий вопрос. При разговоре о математике от противников существования Платонии (места, где пребывают математические объекты и математические истины) нередко можно услышать, что математики не открывают математические истины, а изобретают их. Действительно, если отвергнуть существование Платонии, то математик никак не может открыть то, что до него не существовало. Тем не менее, подобный вопрос возникает также по поводу грамматики и лингвистов. Открывают ли лингвисты существовавшие независимо от них грамматики, или же лингвисты изобретают грамматики? Возникла ли вначале грамматика и только потом лингвисты ее открыли, или все-таки вначале произошли лингвисты, которые затем создали грамматику?
В лингвистике можно увидеть так называемую гипотезу Сепира — Уорфа, которая говорит о том, что язык определяет мышление. Вот выразительная цитату Бенджамина Ли Уорфа, которая часто приводится по этому поводу:
‘Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они (эти категории и типы) самоочевидны; напротив, мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном — языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе в основном потому, что мы — участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определенного речевого коллектива и закреплено в системе моделей нашего языка. Это соглашение, разумеется, никак и никем не сформулировано и лишь подразумевается, и тем не менее мы — участники этого соглашения; мы вообще не сможем говорить, если только не подпишемся под систематизацией и классификацией материала, обусловленной указанным соглашением.’
Мне нравится эта цитата, поскольку она неплохо подчеркивает, что язык играет с нами в кошки-мышки. Хочется выразить пришедшую в голову мысль, но, в конце концов, «хочешь как лучше, а получается как всегда». Я никогда ни на какую классификацию не подписывался, но почему-то выйти за уже сложившиеся рамки никак не получается.
В рамках подобной картины мира должно быть много грамматик, причем эти грамматики направляют мышление лингвистов, которые хотят их описывать. В целом, цитата показывает трудности построения исчерпывающей картины мира в науках, которые по понятным причинам не могут опираться на математику.
С другой стороны, рассмотрение выше можно без труда перенести на математику, следует только заменить «наш родной язык» на математику. При этом, утверждение о существовании единственно возможного языка математики не слишком помогает, поскольку получается, что за рамки этого языка никак нельзя вырваться. В данном случае возникает вопрос о соотношении математики и природы, и цитата выше хорошо показывает, что математика будет навязывать организацию «калейдоскопического потока впечатлений». Поди разберись, что в этом процессе привнесла математика, а что природа. Далее, предположение об изобретении математики людьми ставит под большой вопрос способность физики открыть математическую «теорию всего».
Как Пинкер, так и Кошелев борются с релятивизмом гипотезы Сепира — Уорфа, но каждый по-своему. Пинкер является представителем эволюционной психологии и он хочет доказать, что вначале путем естественного отбора сложился модуль универсальной грамматики, когнитивный модуль, отвечающий за мышление (мышление происходит на языке мысли, ментализ, отличающимся от обычного языка), и другие когнитивные модули. Таким образом, естественный отбор устраняет релятивизм: релятивисты не выживают, поскольку шаг влево или шаг вправо рассматривается естественным отбором как попытка к бегству и карается на месте.
Грубо говоря, рассмотрение Пинкера выглядит таким образом. Как человек может обучиться языку? У человека в мозгу существует модуль универсальной грамматики и именно поэтому человек способен разговаривать. Каким образом этот модуль оказался в мозгу? В результате биологической адаптации. Что такое биологическая адаптация? Биологическая адаптация не сводится к физике, поэтому нельзя сказать, что модуль грамматики сложился при переходе мира из предыдущего состояния в последующее по законам физики. Биологическая адаптация — это дело рук исключительного естественного отбора. Что же есть в мире кроме физических объектов? Например, язык, грамматику которого открывают лингвисты. Сказать, что лингвисты изобретают язык никак нельзя, поскольку когнитивный модуль языка появился путем естественного отбора. Можно ли сказать, что лингвисты и лингвистика также появились путем естественного отбора, и, таким образом, естественный отбор изучает грамматику, которую он сам создал? Вопрос остается открытым.
Позиция Кошелева более гибка. Он вводит понятия сенсорного языка и функционального языка. Статус сенсорного языка близок к инвариантному, в то же время функциональный язык зависит в большей степени от конкретного языка и культуры:
‘Язык = однозначный сенсорный язык + многозначный функциональный язык.’
‘Сенсорные предложения сохраняют однозначность, поскольку составлены из слов в их основных (сенсорных) значениях — однозначных единиц конструктора. А учитывая, что это универсальные когнитивные единицы, можно считать сенсорный язык универсальным (с некоторыми оговорками). Сенсорные языки различаются главным образом именами единиц конструктора, поэтому они представляют собой национальные версии языка мысли.’
‘Функциональные слова многозначны и не являются ярлыками для своих значений, поскольку вне слов эти значения не существуют. Функциональные предложения не обладают свойством телекоммуникации и в своих значениях несут существенный языковой компонент. Функциональный язык многозначен, лингвоспецифичен и потому не может служить языком мысли.’
P.S. Поискал, что Пинкер говорит о возникновении математики. На глаза попалась такая цитата (Стивен Пинкер, Субстанция мышления. Язык как окно в человеческую природу, глава 5, Метафора метафоры):
‘Математика также не имеет отношения к платоновской реальности вечных истин. Она была создана телом и чувствами человека, происходя из таких действий, как передвижение по дороге, а также собирание, строительство и измерение предметов.’
Однако, текст написан в контексте обсуждения идей Лакоффа, поэтому не совсем понятно, разделяет ли Пинкер это утверждение или нет. Было бы интересно найти, что Пинкер пишет о происхождении математики.
Информация
Стивен Пинкер, Язык как инстинкт, 2004.
А. Д. Кошелев, 2017. Очерки эволюционно-синтетической теории языка. Издательский дом ЯСК, Москва.
См. также Finding Structure in Science and Mathematics by Noson S. Yanofsky. Статья напоминает гипотезу Сепира — Уорфа в приложении к естественным наукам.
Как бездумные математические законы приводят к целям и намерениям
Обсуждение
https://evgeniirudnyi.livejournal.com/200241.html
См. также обсуждение с vida_louca https://ivanov-petrov.livejournal.com/2170198.html?thread=129987158#t129987158
18.03.23 Судьба гипотезы
‘Так называемая «гипотеза Уорфа», или (как пишут чаще) «гипотеза Сепира—Уорфа», о которой говорят после 1939 г. ее сторонники и противники, обычно формулируется как предположение о том, что мышление и культура народа всецело определяются его языком. В столь категоричной форме гипотезу Э. Сепир не формулировал вообще, а В. Уорф сопровождал ее выдвижение рядом существенных оговорок, особенно в отношении языка и культуры. Традиционный вариант гипотезы более всего основан на приводимых Б . Уорфом примерах и доведении до логического завершения его точки зрения.’
‘Судьба гипотезы Б. Уорфа оказалась довольно необычной. Она была сформулирована в том виде, в котором сам американский исследователь ее не представлял, а затем большинство лингвистов просто отвергали с порога ту ее крайнюю формулировку, за которую сам Б. Уорф не нес ответственности …; некоторые лингвисты, при этом более из общефилософских, чем конкретно-лингвистических принципов. Что же касается самой гипотезы (если только не формулировать ее в явно абсурдном виде), то лингвистика ни при жизни Б. Уорфа, ни сейчас не могла и не может ее ни доказать, ни опровергнуть.’
В. М. Алпатов, История лингвистических учений, 4-е изд., 2005.