Посмотрел книгу Елены Беловой ‘Автостопом по мозгу‘ — она вошла в длинный список премии «Просветитель» 2022 года. Книга представляет работу мозга в увлекательной и доходчивой форме. Из новой для меня информации отмечу следующее. Эффект специальных очков, которые переворачивают то, что мы видим, отнесен к мифам (цитаты по этому поводу в конце заметки); в 21-ом веке одним их хитов нейрофизиологии стало исследование дефолт-системы мозга; то, что делает мозг, когда он ничем не занят.
Пол Фейерабенд в начале 60-х годов отмечал, что человеческий язык неразрывно связан с дуализмом. Тем не менее, с его точки зрения это ни в коем случае нельзя рассматривать как доказательство идеализма: просто так исторически сложилось. В статье ‘Материализм и проблема сознание — тело‘ Фейерабенд предположил, что в будущем вполне возможно создание материалистического языка, в рамках которого возражениям против материализма не останется места. Похожие идеи можно увидеть в современном элиминативном материализме, хотя сложно сказать, согласился бы Фейерабенд с этими взглядами.
Я попробую рассмотреть книгу Беловой в свете идей Фейерабенда о ‘материалистическом языке’. Следует отметить, что в книге этот вопрос в явном виде не обсуждается, целью книги являлось популярное изложение знаний о работе мозга. Поэтому мое рассмотрение не связано со взглядами автора книги, книга использована просто как источник информации о том, что говорится о мозге на популярном уровне. Например, следующее высказывание Беловой вполне подходит к поставленной цели:
‘Нейробиологи смотрят на устройство внутреннего мира человека в основном с материалистических позиций: за какие процессы отвечают отдельные зоны мозга, что в них происходит и как это можно проверить.’
Первое впечатление — книга по-прежнему полна дуализма, например:
‘Если постепенно двигаться от основания мозга к его поверхности, к коре больших полушарий, мы увидим любопытную закономерность. В то время как отделы на поверхности мозга в основном участвуют в осознаваемых процессах и ощущениях, многими из которых мы можем произвольно управлять, то по мере погружения внутрь будут встречаться все менее контролируемые и осознаваемые.’
‘Фактически выражение нашего лица может быть либо произвольным, соответствующим тому, что мы умышленно хотели бы на нем выразить, либо непроизвольным, управляемым эмоциональными центрами мозга помимо нашей воли.’
Итак, есть бессознательные процессы, которые происходят сами по себе, и в то же время есть сознательные процессы и возможность чем-то управлять. Другими словами, есть мозг, который рулит, но существует что-то еще, помимо мозга, что также может что-то решать. По-человечески такая позиция вполне понятна. В конечном итоге Белова хочет сказать, что человек исследует мозг, а не что мозг исследует человека. Последнее утверждение наверняка вызвало бы у читателей когнитивный диссонанс.
Наряду с этим в книге просматриваются наметки материалистического языка — отделы мозга перерабатывают информацию от органов чувств, принимают решения и запускают выполнение соответствующих действий:
‘префронтальная кора не может пересилить лимбическую систему, и вы идете на поводу у эмоций’
‘миндалина сигналит об опасности, и вы не можете перебороть страх собеседований’
‘кора переутомлена, и базальные ганглии включают режим автопилота, вот вы и забываете зайти в магазин после работы’
Собственного говоря, информация в книге построена именно таким образом. Есть отделы мозга; следует их знать, поскольку было показано, какой отдел связан с какими функциями. В этом смысле построение материалистического языка опирается на исследования нейрофизиологии и чем больше деталей установят нейрофизиологи, тем более точным будет становится такой материалистический язык.
Большая проблема на таком пути связана со следующим обстоятельством. Приведу цитату из статьи Фейерабенда, в которой он описывает позицию философов, критикующих материализм:
‘Эти философы продолжают действовать так потому, что придерживаются определенной философской теории. Исходя из этой теории — а она имеет очень длинную историю и оказывает влияние даже на самых утонченных и «прогрессивных» современных философов (за возможным исключением Поппера и Витгенштейна) — мир состоит из двух областей: области внешнего, физического мира, и области внутреннего мира, мира сознания. Внешний мир переживается нами непрямым образом. Соответственно, наше знание о внешнем мире всегда остается гипотетическим. Другое дело внутренний мир, мир сознания, переживаемый нами напрямую. Знание, полученное о нем, является полным и абсолютно достоверным.’
Как обстоят дела с такой позицией в книге? Можно увидеть, что первая часть относительного внешнего мира остается без изменений — речь в ней идет о ‘действительности, данной в ощущениях’ (далее цитаты из книги Беловой):
‘На рубеже XX–XXI веков появилось несколько культовых фильмов, ставивших под сомнение незыблемость реальности, данной нам в ощущениях … Когда смотришь такое кино, невольно задаешься вопросом о том, насколько реален мир, который мы ощущаем, и как это проверить, если нельзя доверять ощущениям. … Это отчасти философский вопрос (особенно касательно того, что мы знаем о «на самом деле» и существует ли оно вообще за пределами нашей психики).’
Следует обратить внимание, что позиция о ‘действительности, данной в ощущениях’ занимается априори, без обращения к нейрофизиологии как таковой. Изучение мозга только добавляет представление о том, что эти ощущения о действительности на самом деле даны нам нашим мозгом:
‘Мы часто забываем о том, что наше зрение отражает не физическую реальность, а то, что мозг думает о ней.’
‘множество отделов мозга слаженно работают, чтобы сконструировать модель видимого мира’
С другой стороны, нейрофизиологию нельзя себе представить без интроспекции; ведь знание о связи отделов мозга с теми или иными психическими процессами без интроспекции было бы невозможно. Правда, в нейрофизиологии достоверность интроспекции обычно дезавуируется — люди склонны ошибаться о своих чувствах. В любом случае мы оказываемся внутри виртуального мира — действительность, данная в ощущениях, является реконструкцией мозга. Реальный мозг находится в реальном мире, но нам дана только реконструкция мозга, сделанная реальным мозгом.
По сути дела, философская позиция, озвученная Фейерабендом, переносится на современную нейрофизиологию с небольшим изменением — знание интероспекции меняется на научное знание, но при этом происхождение этого знания никак не объясняется. Реальность недостижима, интроспекции доверять нельзя, остается только уповать на эволюцию:
‘внутри мозга работает своя внутренняя логика организации всех процессов, она оттачивалась в процессе эволюции и направлена прежде всего на то, чтобы избегать угроз и получать ресурсы, обеспечивающие процветание нам и ближайшим сородичам.’
Вопрос о том, можно ли на этом пути прийти к материалистическому языку, остается открытым. Нейрофизиолог вскрыл череп пациента и видит отдел мозга. Затем он делает утверждение ‘Я вижу отдел мозга’. Что обозначает ‘отдел мозга’ в сделанном утверждении? То, что видит нейрофизиолог, то есть модель отдела мозга пациента, полученную мозгом нейрофизиолога? Или же речь идет о реальном изучаемом отдела мозга? Как должен выглядеть материалистический язык в этом случае? Вопросы, вопросы, вопросы…
В заключение, как обещано, несколько слов про инвертоскоп Стрэттона. Речь идет про очки, которые переворачивают изображение. Можно нередко услышать, что люди привыкают к таким очках, поскольку мозг к ним приспосабливается и вносит необходимую коррекцию — несмотря на очки модель мира возвращается на место. На самом деле, все оказывается не так в силу вестибулярного аппарата. Очки переворачивают мир, но ноги по-прежнему остаются внизу; привыкнуть к такому положению дел мозг не в состоянии:
‘На сетчатке мир отображается перевернутым, но видим мы его правильно: сверху небо или потолок (нижняя часть сетчатки), снизу земля или пол (верхняя часть). … Каким образом мозг определяет, где верх и низ у изображений на сетчатке, и легко ли его обмануть, перевернув мир вверх тормашками?’
‘Один из первых, кто задался этим вопросом, был Джордж Стрэттон — изобретатель инвертоскопа. Это такие специальные очки с зеркалами, которые переворачивают то, что мы видим, перед тем как это еще раз перевернет хрусталик: в итоге изображение на сетчатку попадает в правильной ориентации, а не в перевернутой. Каким же его видит мозг?’
‘Стрэттон решил стать первым испытуемым, и в 1897 году носил свои необычные очки, не снимая, восемь дней подряд. По его собственным сообщениям, в первый день его тошнило, потом стало немного легче, и только на четвертый день все встало на свои места, и он перестал видеть мир перевернутым.’
‘Многие исследователи пытались повторить опыты Стрэттона, но ни один из испытуемых не сказал о том, что к нему вернулось нормальное восприятие мира, где все вернулось на свои места, — ни через четыре дня, ни через десять. Они смогли приспособиться к этому странному ощущению, перемещаться без посторонней помощи и даже управлять велосипедом, но видимый мир упрямо отказывался вставать на свое привычное место.’
Информация
Елена Белова, Автостопом по мозгу. Когда вся вселенная у тебя в голове, 2022.
О статье Фейерабенда: Фейерабенд защищает материализм